Венценосные супруги. Между любовью и властью. Тайны великих союзов

Это стало возможным благодаря тому, что между супругами не было согласия. Фердинанд приказал начать диалог с русскими дипломатами. Мария Каролина связалась с самим Талейраном[128] в Париже. Но в самый разгар переговоров король бросил то, что сам же начал. Под предлогом, что из-за нездоровья вынужден отбыть в одну из загородных резиденций, «он подготовил циркулярное письмо для всех министров и уехал. В этом письме, уверяла королева, он велел им во всем слушаться меня… пока он сам будет развлекаться».

Опрометчивая до безрассудства Мария Каролина жаждала войны. Из-за ненависти к Франции, темперамента и желания потягаться с этим «корсиканским мерзавцем», с этой «корсиканской собакой». Она с радостью встретила первый русский отряд в неаполитанском заливе, приветствовала высадку английских солдат. Фердинанд проявлял боuльшую осмотрительность и реалистичность. После прибытия союзных подкреплений в неаполитанцах с новой силой вспыхнула надежда: Франция только что потерпела сокрушительное поражение в Трафальгарском сражении (21 октября 1805 г.), в котором встретил свою смерть Нельсон. Но неаполитанские монархи упускали из виду, что Наполеон накануне выиграл у австрийского генерала Мака битву под Ульмом, вступил в Вену и направился в Моравию. Королева Неаполя загорелась мыслью о подготовке к войне, когда осознала поражение русских и австрийцев под Аустерлицем (2 декабря 1805 г.). Новость об этом произвела эффект вулканического извержения. Подавленность овладела правительством, когда оно узнало, что австрийский император Франц II попросил о перемирии, и в Пресбурге был подписан мирный договор на условиях, навязанных Вене Наполеоном.

Мария Каролина, охваченная стыдом, напрасно старалась молить «французское чудовище» о милосердии. Через несколько дней после Рождества вышел императорский вердикт: «Солдаты!… Правление неаполитанской династии подошло к концу. Ее существование несовместимо со спокойствием в Европе и честью моей короны. Идите, швырните в море эти жалкие батальоны морских тиранов, если они осмелятся вас дождаться! Покажите миру, как мы караем клятвопреступников! Поскорее сообщите мне, что вся Италия покорилась законам Империи и моих союзников!»[129] Все были уверены: неаполитанское королевство будет захвачено, его дни сочтены.

Одна против всех

Во многом можно упрекнуть Марию Каролину: в безрассудстве, интриганстве, нетерпении, безрассудной экзальтированности, жгучей ненависти, толкании других на ошибки, бестактности, не вовремя предложенных идеях, неудачных решениях. Но королева была натурой цельной. И ей были присущи и положительные качества, и недостатки. Марии Каролине не доставало политической тонкости, но решительный отказ склониться перед врагом придавал ее поступкам благородство великих дам Фронды. С приходом оккупационных войск французов она стала оказывать сопротивление, беря пример со своей матери, императрицы Марии Терезии, выступившей в 1741 г. против врага.

В первые январские недели 1806 г. сорок тысяч человек под командованием Жозефа Бонапарта, старшего брата императора, приготовились вступить в королевство, по которому уже разбрелись англо-русские войска, отвечающие за оборону. «Это позор, каковой нельзя выразить словами, – возмущалась королева. – Моя англомания кончилась». Королевству оставалось рассчитывать только на себя. Даже от короля не было проку. Не успел французский авангард приблизиться к границе, как Фердинанд в ночь с 23 на 24 января в очередной раз сбежал из Неаполя на Сицилию. Королева осталась в столице и взяла на себя королевские полномочия, которые ей приходилось делить с сыном Франциском, имевшим титул «главного наместника и главнокомандующего королевства».

Король пребывал «в отчаянии», его жена «жертвовала собой, чтобы спрятать государя в надежном месте», т.е. на Сицилии. И как, написала Мария Каролина, он «с готовностью на это согласился». Такой странной была эта чета, уже более тридцати лет правившая королевством и сдавшая столицу врагу семью годами ранее. Мария Каролина не сдавалась. Впрочем, северная граница уже перешла в руки завоевателя. Зато в Абруцции и Калабрии население должно было подняться против неприятеля. «Это безумие!», – писали ей дети, боявшиеся за свою жизнь. Французская армия шла вперед, не нанося ни одного удара. Вот уже знать принесла присягу Жозефу Бонапарту. Для Марии Каролины было потеряно все, кроме чести. И она тоже 11 февраля отплыла в Палермо. По крайней мере она не сбежала первой. Через четыре дня Жозеф Бонапарт вступил в Неаполь. Он не встретил и малейшего сопротивления.