Вепрь

И вовсе он не страшный. Тогда на свадьбе она растерялась или даже испугалась, но это ведь оттого, что помнился ей совсем иной лик. Ну да, слышала она о том, что досталось ему, но и предположить не могла, что настолько. Прошло совсем немного времени, и он уж не казался таким уродливым, а глядя на то, как он скоморошничает, она вовсе позабыла о его увечье и стала видеть его именно таким, каким помнила по прошлому. Там же, на крепостном дворе, она и вовсе увидела иного человека. Обличье-то чуть ли не звериное, а на деле — обычный растерянный и даже испуганный человек.

Вот и сейчас, спрятавшись за занавеской, она смотрела на переполненного счастьем и нежностью мужчину, а не на зверя лютого, обагренного кровью по самую маковку, готового в любой момент рвать ворога до последней возможности. А ведь знала точно, что он именно таков и доказал это уже не единожды. Чувствовало сердце иной он. Вон стоит, трепетно держа младенца на руках, словно в соляной столб обратился, с застывшим на лике выражением искренней радости. Чуют это и его соратники: мнутся, но боятся потревожить своего десятника, внезапно обретшего часть некогда утраченного.

О чем он сейчас думает? Может, о ней? О той, которая была его спутницей, одарившей тихим семейным счастьем? Нет. Сомнительно это. Тогда бы на лице промелькнула тень, а ее нет. Все помыслы легко читаются на челе, и направлены они лишь на дочурку. Последняя мысль отчего-то успокоила сердечко, ни с того ни с сего затрепетавшее. С чего бы это? Может, оттого, что ей было искренне жаль этого человека, который уверовал, будто ему в этой жизни уготована судьба неприкаянного беспощадного мстителя, а тут внезапно обрел новый смысл своего бренного существования, светлый и достойный. А может, оттого, что не хочется отдавать малютку, к коей уж успела попривыкнуть, не делая различий между ней и сыном. Конечно, именно поэтому, отчего же еще.

— Смеяна, что ты тут? — донесся голос мамки. Странно, боярышня и не услышала, как отворилась дверь, а ведь та слегка скрипит.

— Да вот гляжу, как Неждану забирают.

— А он что же, все еще во дворе?

— Вон садится в повозку.

— Ох, голуба моя. Гляжу, ты к девочке-то прикипеть успела, эвон и в дорогу сама покормила, не поспеть за тобой.

Вот такие дела. Смеяна не раз и не два нарушала волю супруга своего и сама кормила малышку, хотя все были уверены, что тем занимается кормилица. Отчего так, она и не знала, просто брала младенца и пристраивала к груди. Пеняла ей на то мамка, да только эдак несерьезно, потому как имела тут свою думку.

— Не иначе как девочку хотела, а уродился богатырь, — понятливо кивнув, все же высказала кормилица свое понимание происходящего.

А как же иначе. Это мужья желают сыновей, а женка, даже коли всем своим видом выказывает поддержку мужу, всегда желает иметь дочь. Баба, у коей одни сыновья, вообще обделена Отцом Небесным. Сыны, подрастая, завсегда к отцу тянутся, а девки — они к матери поближе. Правда, в боярских семьях заботу о чадах имеют мужья: именно они приставляют к деткам кормилиц, нянек и дядек. Женам же доставалась роль монашки, запертой в своей келье, с тем лишь отличием, что супруг мужний долг справляет. Недостатка она ни в чем не знала, но и света белого не видела. Однако были нередки и такие семьи, как смолинская, у коих жена вовсе не походила на узницу. С восшествием на великое княжение Миролюба этот древний обычай медленно и стремительно рушился. Так что молодежь уж по-иному смотрела на житье, а как станет их больше, так перемены неизменно наступят.

Из стоящей в углу колыбельки послышалось кряхтенье, которое обещало перерасти в здоровый и требовательный крик. Боярич обещал вымахать в косую сажень в плечах, уж больно прожорлив для своего возраста. Даже несмотря на перенесенную болезнь, весьма увесист и боек. Хвороба, хвала Отцу Небесному, отступила, и малыш очень быстро восстанавливался, набирая вес не по дням, а по часам.

Мамка скосила взгляд на Смеяну, мол, и как быть, грудь-то у матери пуста. В ответ молодка шутя нахмурила брови и склонила набок головку, мол, чего вопрошаешь, нешто не ведаешь, что и как делать. Кормилица только ухмыльнулась, тряхнула головой и, подойдя к колыбельке, взяла спеленатого малыша на руки:

— Иди сюда, радость моя ненаглядная, матушка твоя совсем уж про тебя позабыла, все больше девок привечает. А как быть такому богатырю без молока-то!

— Зарина!

— Да молчу я, молчу, — все так же лукаво улыбаясь и выпрастывая грудь, проговорила женщина.

Глава 5 Сборы

— Ну как там малышка? — Виктор, не скрывая тревоги, посмотрел на подошедших бабку Любаву, с которой никак не желал расставаться, и Беляну.