Верь мне!

Лу лихорадочно думала. Он ничего не узнал от Анжелы, ликовала она, не мог узнать! И если он считает, что причина кроется в мужчине, то пусть так и думает. Что в том плохого? Она переиграет его в предложенной им угадайке, и в дальнейшем это поможет ей оберегать и скрывать свое неуместное чувство к нему. Так он никогда ни о чем не заподозрит ее.

Лу ловко расправила простыню и лукаво улыбнулась.

— Может, я положилась на старинную мудрость, — отчаянно сказала она, — знаете, ту, в которой говорится, что в разлуке чувство крепнет…

Сузив дымчато-серые глаза, Стивен Брайент пристально посмотрел в ее разрумянившееся лицо:

— Понятно, мисс Стейси, — сказал он медленно, — понятно. Ну что же, желаю вам удачи. Кажется, иногда временная разлука помогает спасти любовь.

После того, как он ушел, Лу в изнеможении опустилась на его полузастланную постель.

Ей это только почудилось, или его глаза на самом деле устремились на правый ящик комода с фотографией Анжелы, когда он это говорил?..

К следующей пятнице Лу закончила свое рукоделие. Теперь они с Марии с удовольствием готовились к Рождеству.

Надо было приготовить пудинги, покрыть помадкой большой торт, а огромный копченый окорок отказывался влезать в обычные кастрюли, и в конце концов его пришлось варить в баке для белья. Распаковывая полученный в воскресенье заказ бакалеи, Марни считала пачки сочного мускатного изюма и засахаренных ананасов и баночки с орехами, а Лу немало потрудилась над тем, чтобы с помощью марципана и карамели украсить печенье. Потом она взяла мешок с почтой и пошла разбирать письма.

Несколько минут спустя она все еще продолжала стоять на коленях в кабинете: лицо ее было мертвенно бледным, глаза неотрывно смотрели на письмо, которое она сжимала в руке. В таком положении ее и застал вошедший Бант. Он заглянул в комнату, собираясь забрать «письма своих поклонниц», но шутка замерла у него на губах при виде ее согбенной несчастной фигурки.

— Лу, что произошло? — спросил он встревоженно, потом обнял ее за плечи и с любопытством взглянул на конверт, который она продолжала держать в дрожащих пальцах. Он был адресован «Стивену Брайенту, эсквайру». Все тот же кудрявый почерк с обратным наклоном, который Лу видела на фотографии из ящика комода, а до того — сотни раз в городской конторе Сиднея. Там были все те же характерно разукрашенные прописные буквы, то же знакомое пристрастие к бледно-бирюзовым чернилам.

— Лу, что такое?

Бант настойчиво потянул ее за плечо, и Лу вернулась на землю. Она не имела представления о том, что ждало ее впереди и что ей предстоит вынести, когда Стив вскроет это письмо. Неужели Анжела написала ему специально, чтобы обвинить Лу? Надо как-то попытаться отсрочить тот момент, когда окружающие ее дорогие люди повернутся к ней с тем же выражением обвинения, отвращения и неприязни, которое она увидела тогда на лице Дика.

— Ни.., ничего. Все в порядке. Бант. Просто на минуту мне показалось.., показалось.., этот почерк напомнил мне о том, что случилось когда-то, о чем я давно не вспоминала… — Она выдавила из себя невеселый смешок.

— Вот, Бант, эти все — тебе, а Энди сегодня только одно, да для Блю брошюра лотереи. Вот и вся корреспонденция.

Она встала с колен, автоматически отряхнулась и положила оставшуюся дачку писем на письменный стол Стивена Брайента, стараясь вести себя как можно спокойнее. Кудрявый почерк по-прежнему оставался сверху пачки.

Они с Бантом вышли вместе, и в дверях он успокаивающе стиснул ее руку и прошептал:

— Держись, старушка! Все не так плохо, как кажется!

Да, но в данном случае все было гораздо хуже. Роковое известие пришло тем же вечером, когда они все сидели на веранде в своих шезлонгах. Так оно прозвучало для Лу, когда Стивен Брайент наклонился к своей няне и тихо сказал ей:

— Ах да, между прочим, Марни, на Рождество приедет Анжела. Я сегодня получил от нее письмо. Она не собиралась приезжать до бегов с пикником, как и в прошлом году, но, похоже, ей надоело встречать Рождество в городе, и она решила посмотреть, что такое сельский праздник.

Его голос звучал хладнокровно, невыразительно — если не считать обычного отзвука чуть циничной насмешки, с которой он всегда говорил о женщинах. Если он и услышал, как Лу тяжело вздохнула, то не подал вида, а продолжал раскуривать трубку с холодным равнодушием к реакции окружающих.

А Марни тем временем говорила с нескрываемым осуждением в голосе:

— Что за время она выбрала для приезда! Не сомневаюсь, она будет в нашей жаре себя чувствовать, как увядающая лилия. Надо полагать, ты хочешь, чтобы я приготовила для нее восточную спальню?

Было очевидно, что ее предложение высказано крайне неохотно, и в темноте сверкнули белоснежные зубы Стива: его явно позабавила откровенная неприязнь к их будущей гостье со стороны няни.

— Спасибо, дорогая. Это идеально, — мягко отозвался он и, не удержавшись, насмешливо добавил:

— А если она и правда растает, то мы знаем по крайней мере одного человека, которого это не огорчит! Вы двое никогда ведь не ладили, правда?