Верь мне!

Следующие несколько дней были полны хлопот. Она вернулась к тому, с чего начала, когда приехала, только теперь у нее была еще дополнительная обуза — Анжела. Эта вздорная девица предупредила, чтобы Лу не рассчитывала на ее помощь, и сдержала свое слово. Она и близко не подходила к кухне, даже кровать свою по утрам не застилала и целый день валялась на плетеном диване на самой тенистой веранде, лениво полируя свои и без того ухоженные ногти. Лу тем временем металась по дому, пытаясь прибраться. Температура воздуха часто поднималась выше сорока градусов, и в такую убийственную жару невозможно было быть очень уж прилежной, да и к тому же у нее было слишком много дел по кухне. Анжела иногда все же бралась за тряпку — это когда она была уверена, что ее увидит Стив. Тогда она нарочито изящно начинала ходить по комнатам, «наводя блеск» там, где Лу уже побывала, с видом хозяюшки взбивала подушки и, поворачиваясь к Стиву, смущенно спрашивала:

— Я надеюсь, дорогой, ты не против того, что я хозяйничаю в твоем доме? Я просто не могу смотреть на то, как все здесь запущено. Удивительно, как мало людей в наше время умеют по-настоящему тщательно убираться… Но, наверное, это во многом зависит от воспитания!

Лу, которая вошла как раз вовремя, чтобы услышать конец ее фразы, в душе кипела. Ей хотелось закричать, но она была слишком усталой для этого. Отрадно было лишь слышать, что милая старушка Марни поправляется — это было самое главное. А пока она без труда доставляла Анжеле удовольствие хотя бы в одном: она в эти дни практически не видела Стивена Брайента и не разговаривала с ним.

Поэтому она была совершенно ошеломлена, когда однажды вечером шла мимо двери кабинета и та вдруг резко распахнулась, и ее бесцеремонно втащили внутрь. Хозяин дома не отпускал ее запястий, пока решительно не усадил в коричневое кожаное кресло. Тут он наклонился над ней и сказал негромким, но настойчивым голосом:

— Давайте-ка, мисс Стейси, поговорим начистоту.

Лу была изумлена, но постаралась не потеряться и, окружив себя убедительной невинностью, ответила:

— Боюсь, что я просто не понимаю, что вы от меня хотите.

— Тогда мне придется вам на пальцах все объяснить. Почему вы в последнее время меня избегаете? Да, я сказал именно так: избегаете! Можно подумать, я заразный, так вы от меня шарахаетесь, когда мы встречаемся. Почему? Не так давно нам было хорошо в обществе друг друга. Это не моя фантазия, как не фантазия и то, что вы вдруг изменились. Я не могу понять, что на вас нашло, но я намерен это узнать — немедленно! Почему вы ходите с затравленным, несчастным видом? Вы бледны, у вас лицо осунулось, и вы сейчас еще худее, чем когда только приехали сюда. Это не только из-за Марни — это что-то посерьезнее, правда?

Он замолчал, чтобы перевести дыхание, ожидая ее ответа.

Лу застыла на месте, не отводя взгляда от бронзовой чернильницы, сверкающей на письменном столе. Она не могла говорить — да и что можно было сказать? Она моргнула, продолжая смотреть на чернильницу.

Он понизил голос и заговорил мягко, убеждающе:

— Ну же, мисс Стейси! Почему бы вам не рассказать мне о причинах вашего поведения. Может быть, я даже смогу вам помочь. Все становится не так страшно, когда поделишься с кем-нибудь. — Ответа по-прежнему не было. Он продолжил:

— Если это из-за чего-то, что я не так сделал, вы должны мне сказать — дать мне возможность оправдаться. Я знаю, что со мной не всегда легко и просто, и в последнее время…

Лу прервала его: она ничего не могла с собой поделать. Его голос был таким добрым, таким искренне озабоченным — она не могла допустить, чтобы он винил себя за то, в чем его вины не было, о чем он ничего не знал — и о чем ему не суждено было узнать. Она подняла на него полные слез глаза и дрожащим голосом воскликнула:

— О, нет, мистер Брайент! Дело совсем не в вас. Пожалуйста, поверьте мне! Вы всегда были очень добры и снисходительны к моему.., моему неумению.., что я не умела готовить, а сделала вид, что могу.., и.., и вообще…

Он сразу же ухватился за ее слова.

— Значит, вы и правда чем-то обеспокоены, мисс Стейси! — сказал он с удовлетворением. Он присел на корточки, чтобы ближе видеть ее лицо, взял ее за руку и ласково предложил:

— А теперь вы расскажете мне о том, что вас тревожит и не будете из-за этого плакать, — добавил он терпеливо, вытащив из кармана большой белоснежный платок, чтобы утереть одинокую слезинку, готовую сорваться из ее глаз.

И в этот самый момент дверь неожиданно отворилась и в проеме появилась Анжела. Она нарочито вздрогнула от «удивления», но глаза ее злобно прищурились при виде сцены, представшей перед нею. Стивен Брайент не спеша выпрямился во весь свой внушительный рост и решительно засунул платок к себе в карман. Луиза тоже встала, сжав руки в защищающемся жесте. Лицо ее было печальным.

Анжела нарушила гнетущее молчание: