Верь мне

Оборотня колотило, в голове пульсировало желание схватить, выдрать уши, заставить отвести к Арель. Как же хотелось всыпать этому выскочке, но нужно было сперва разобраться, зачем он явился.

— Где она? — прошипел Велор, едва сдерживая ругань.

— С твоей чародейкой все хорошо, это она меня и прислала к тебе.

— Прислала?

Из горло все-таки вырвался крик. Прислала Арель? Что за бред! Ярость заволокла разум, и оборотень кинулся на эльфа. Он хотел вцепиться руками в его горло, но остроухий отпрянул, и пальцы сжали нагрудник.

— Прислала? — гаркнул Велор, тряся эльфа.

Остроухий дохляк держал его за запястья и не сопротивлялся. Во взгляде читалось безразличие — думает задобрить? Нет уж, теперь он не спрячется за толпой соплеменников.

— Отвечай, где она? Что вы с ней сделали?

— С ней все хорошо, Арелла в безопасности.

— Как ты смеешь произносить ее имя?!

Сразу вспомнились взгляды, которыми остроухие окидывали Арель. Похотливые ублюдки! Оборотень скрипел зубами и кипел от злости, но колотить эльфа не стал — видел, что на них многие смотрели. Встряхнув негодяя еще раз, Велор швырнул его на стул, который пронзительно заскрипел; жаль, что не развалился и не воткнулся ему в задницу.

— Друг, тебе бы поспать, а то чуть глаза не лопнули, — улыбнулся остроухий.

— Отвечай на мои вопросы.

Оборотень возвышался над ним, готовясь в любой момент стереть с его лица мерзкую ухмылку.

— Может, сперва выслушаешь меня? — спросил эльф.

Глава 10. Кровавая башня

Стоял ясный день, но окна в комнате закрывали плотные шторы. Во мраке, среди неясных силуэтов мебели, было проще сосредоточиться и ощутить скрытое. Калсан свободно откинулся в большом кресле, мягкая обивка из темно-красного бархата ласкала ладони и затылок, а огонь в камине расслаблял. Пламя извивалось медленно, испуская белое свечение — магический огонь, призванный лишь согреть. Несмотря на жару за окном, у Калсана окоченели пальцы, и он подался ближе к камину. Все из-за гостя, от которого веяло холодом. Он сидел напротив; любой вошедший заметил бы только пустое кресло и тени, игравшие на бархатной обивке, чародей же видел на нем белый туман. Он словно клубился внутри стеклянного сосуда в форме человека.

Округлая голова, широкая грудь, руки на подлокотниках и длинные ноги — когда-то дух был рослым мужчиной и сильным магом. Очень сильным, иначе сейчас не смог бы играть. Калсан опустил глаза на шахматную доску, лежащую на низком столике между ним и гостем. Лакированная поверхность сияла в языках пламени, а матовые фигуры стояли в мнимом беспорядке, неподвижные, но готовые атаковать. Чародей улыбнулся: ему нравилось представлять на доске знакомых людей и даже короля, таких маленьких, покорных его воле, но не знающих об этом. Привычное зрелище, ведь жизнь отличается от шахматной партии лишь тем, что в ней не всегда ясно, кто двигает фигуры.

Тишину разрезал звонкий стук, и Калсан заметил, что его черная пешка упала на пол. Стоявшая рядом ладья поднялась в воздух и плавно опустилась на освободившуюся клетку. Белые фигуры отбрасывали все на своем пути и наступали, будто хотели добраться до чародея и навредить — проклятье, он проигрывал. Калсан был неважным игроком, но всегда побеждал, потому что знал о намерениях противника. Дух же казался непроницаемым, он мало двигался, а лицо и вовсе не удавалось различить; давно чародей не ощущал себя настолько потерянным. Ему нужно было выиграть и показать, что он может, он тоже силен, пусть и в такой мелочи.

От этих мыслей даже сердце забилось быстрее. Сосредоточиться не получалось, и когда очередная темная фигура подвинулась сама собой, в воздух взмыл белый конь и со злостью ударил по ней. Боги, как можно было не заметить его? Дурак. Каслан нахмурился, а его фигура еще долго подпрыгивала на каменном полу и оглушительно стучала. Казалось, что дух так выражал недовольство, наказывал, словно перед ним был маленький ребенок. Чародей сжал зубы и отвернулся к камину. Он изо всех сил старался изобразить гнев, но внутренне дрожал, как мальчишка перед разгневанным отцом. Дух не ударит, не крикнет, так и будет неподвижно сидеть, но от него исходило какое-то… недовольство, почти такое же осязаемое, как холод.

Ледяной воздух холодил ноздри, а пальцы едва гнулись, когда Калсан снова взглянул на доску. Он рассматривал фигуры с поддельным безразличием, чтобы гость думал, будто ему все равно. Чародей не хотел показывать свою слабость и все силы бросил на это: не хмуриться, не стучать ногой об пол, дышать плавно. Остальные мысли разбегались, и думать о треклятых шахматах не получалось. Нужно успокоиться, он уже не мальчик, к которому дух явился впервые. Калсан — сильнейший чародей, глава магистрата, все королевство пляшет под его дудку!