Верь мне, Есения

Никто не успевает ничего понять, когда дверь отворяется, и в комнату вваливается штук пять лекарей, трое из которых смахивают больше на стражников, чем на врачей. Быстро осмотрев профессиональным взглядом наши подвески, видимо, самый главный среди членов комиссии указывает на Стю.

— Этот! — .глухо заявляет он, вперившись в парня удивленным взглядом.

Мы и пикнуть не успеваем, как Стюарта, схватив под руки, забирают, а Лали вновь заливается слезами.

Глава 56

Комиссия проходится по этажам, собирая свою жуткую дань, как костлявая старуха с косой. Единственное, что удается узнать от мрачного неразговорчивого ассистента лекаря — ребята будут в изоляторе, отдельно от тяжелобольных. Мы же еще неделю проведем в закрытой общаге, до проявления первых признаков. Кому же повезет остаться с белыми камушками, тот счастливо отправится домой, остальные останутся влачить жалкое существование в застенках импровизированного диспансера, который на скорую руку соорудили в больничном крыле.

В комнате сейчас нас осталось всего лишь четверо. Мудрые доктора настоятельно порекомендовали собираться как можно меньшими группами и отложить визиты до лучших времен. Указания осмелились проигнорировать лишь Кейн и, как ни странно, блондин. Лали лежит на кровати, баюкая, как котенка, руку, на которую Cтю одел свой браслет, и тихо плачет.

Осторожно присаживаюсь возле подруги и кладу ей на плечо ладонь.

— Лали, мы обязательно что-нибудь придумаем, обещаю, — охрипшим от эмоций голосом говорю я, сама едва сдерживая слезы. Это был выбор Стюарта, несомненно, но я даже представить себе не могу, что чувствует сейчас Юлалия.

— Думаю, — лениво тянет Джер, — Что вашего друга скоро отпустят. Рано или поздно артефакт все равно покажет настоящую картину.

Соседка отрывает голову от подушки и с неожиданной злостью парирует.

— А если нет? Если действие браслета не зависит от природы магии, — цедит она. — Зачем заморачиваться с таким сложным заклинанием, если просто можно рассчитать, когда загорится камень и раздать “особенные” подвески таким “везунчикам”, как я?

— Тогда, — начинаю соображать и я. — Его тем более отпустят. Зачем им ребенок простых ремесленников, кажется, родители Стю держат обувную лавку…

— Главное теперь убедится, что ты не больна, — вступает в разговор Кейн, окидывая Лали придирчивым взглядом. Девушка краснеет, тушуется, но признаков болезни не проявляет, разве что покрасневший и опухший от слез нос.

— Мы так ничего не узнаем. Слишком мало времени прошло… — отлепляется от стены Джер. — Дня через три посмотрим — появились первые язвы или нет.

Я, зло блеснув глазами, ехидно хмыкаю — рассуждает, будто Лали подопытный материал, а не живой человек.

— Это ты по опыту общения с несчастным маркизом Лоренсом? — едко спрашиваю, склонив голову набок. — Кстати где он? Не прикопал ли ты его под ближайшим кустиком?

— Тебе не идет ехидство, малявка, — парирует он. — Это исключительно моя прерогатива.

— Да на здоровье, — фыркаю в ответ.

Ждать, пока болезнь себя проявит, я не собираюсь. У нас есть письмо папы Юлалии и странное название “нокарпус”. И я собираюсь это использовать. Что такое нокарпус я уже поняла, правда, каким боком он касается болезни пока не известно. Но что неизвестно нам, вполне может быть известно большой ботанической энциклопедии. И я знаю, где ее искать.

— Что ты задумала? — прищурившись, смотрит на меня Кейн. Пронзительно так смотрит. Словно мысли мои читает.

— Ничего? — невинно хлопаю ресницами. Если бы я сама знала, что я задумала, может, и поделилась бы мыслями, а так в голове лишь идеи крутятся и смутные, до конца не оформившиеся, планы.

Парень пронзает меня скептическим взглядом, скорее всего ни на секунду не поверив в мою невинность, и горько вздыхает.

— Кейн, — многозначительно поднимает брови блондин. — У нас дела. Ты забыл?

— Нет, — цедит сквозь зубы парень. — Подожди меня минутку.

Затем решительным шагом подходит ко мне, хватает за руку и так же решительно выводит из комнаты. Я и пискнуть не успеваю, как мы оказываемся на балконе в торце коридора.

— Что… — только и успеваю пробормотать я, как мой возглас заглушает пылкий яростный поцелуй.

Ноги подкашиваются, словно желейные, и я хватаюсь за плечи Кейна, чтобы удержать равновесие.

Поцелуй на балу был похож на сладкий мед, этот же пылающий, жгучий, яростный, будто огонь. Моя рука перемещается на затылок Кейна, зарывается пальцами в густые, темные как ночь, волосы, и я даже не замечаю, что начинаю сама целовать в ответ.

А когда это внезапное безумие заканчивается, я с трудом могу дышать, мечтая лишь об одном, чтоб все это повторилось снова.

— Обещай мне, Сеня, — прижимается он лбом к моему лбу, переводя дыхание. — Обещай, что не натворишь глупостей, пока меня не будет!

— Постараюсь, — шепчу в ответ, буравя взглядом пол балкона. Сил посмотреть Кейну в глаза нет никаких. Врунья из меня никудышная, как не крути.

Глава 57