Верь только мне (СИ)

Башка перегревается, пытаясь выкопать из-под тонны земли воспоминания, которые я так тщательно зарывал внутри себя.

«Если любишь — отпусти!» — я ведь знал! Знал, блядь!

Что мне оставалось делать, когда любимый человек твердо отказался от меня? Конечно, поверить в эту чушь и сбежать!

Я дебил.

Я дебил?

Я дебил! — заключаю.

Из меня вырывается нервный смешок. Пограничное состояние между облегчением и безысходностью.

Сколько же всего ты натерпелась, Олененыш? Мало того, что парень — недалекий пень, так еще и родственнички подсуетились. Тетя, отец. ОН ведь тоже упоминал о том, что она «несносная», значит что-то произошло.

Тетя Миля, добродетель, мать вашу! Наш с ней разговор ранее этим вечером недостающим пазлом складывается в единую картину. Она просто вытравила Олененка из моей жизни. Вершительница судеб.

Злюсь страшно! Нет, мазафака, я в ярости! Но вместе с тем, с моей морды не сползает остервенелый оскал. Не могу объяснить этот феномен, возможно, последствия защемления от вывиха плеча, но при мысли о том, что Виолетта оставила меня не по своей воле, на моей морде автоматически натягивается улыбка.

Сердце наяривает в своем собственном ритме, практически несовместимом с жизнью. В теле гуляет жажда действий, что я мог бы голыми пятками по снегу несколько тысяч километров к ней пробежать. Прямо сейчас.

Однако, сегодня Рождественский сочельник — я не то что никуда не улечу, я даже такси от гостиницы не вызову.

Благо, мне есть чем заняться. Настроение, знаете ли, поднялось! На праздник даже захотелось.

—Семья! — объявляю неестественно громко, заставляя все ближайшие столики обернуться на нас. —А вот и я! К семейному Рождеству готов.

Друзья дяди и тети коротко переглядываются, и немного рассаживаются, чтобы подвинуть мне еще один стул. Показательно радостно плюхаюсь за стол, тут же подхватываю и по воздуху закидываю в рот блестящую маслину.

—Как настроение? — широко улыбаюсь сидящим.

—Отлично, родной, отлично! — подхватывает тетя. —Ты как раз вовремя.

И она права, поскольку к нам приближается официант с заказанными блюдами на блестящих тарелках.

—Чего заказать тебе выпить? — спрашивает Пауль.

—Оооо, я сегодня в особенном расположении духа, так что возьму, пожалуй, воду с газом! — щелкаю пальцами в нетерпении.

—Кхм, Вильгельм, смотрю, свежий воздух, пошел тебе на пользу, — любезно замечает друг семьи.

—Не то слово! — панибратски хлопаю его по плечу, хотя бедолага ни в чем не виноват. Но вы уже запомнили, что если меня понесло, то лучше не стоять на пути. —Погода сегодня радует!

—Итак, друзья мои! — перехватывает инициативу тетя, —Сегодня самая главная ночь в году. Хочу пожелать всем нам благополучия, радости и здоровья! И, конечно, чтобы наши самые родные и близкие всегда были рядом с нами.

—Prost!* — подхватывает подруга тети.

—Prost! — подхватывают все.

Педантично простукиваю своей водой каждый из поднятых бокалов и на всякий случай чокаюсь с семьей за соседним столиком.

—Классное пожелание, теть Миль, — откидываться на стуле. —Уточнить хочу только: а что такое наши родные и близкие?

За столом прокатывается смех, мол, глупыш философские вопросы задает.

—Это те, кого мы любим и те, кто любит нас, — отвечает, как ребенку.

—Ммм, интересно, — прикладываю руку к подбородку. —А кто принимает решение о любви?

—Вилли, солнышко, ты очень интересные темы поднимаешь, — тетя растерянно улыбается, натыкаясь на удивленные взгляды друзей, которых начало смущать мое поведение. —Однако думаю, мы можем поболтать о них завтра утром на прогулке, а сейчас….

—И все-таки, — перебиваю с наигранным дружелюбием. —Кто принимает решение, кому кого любить, а кого нет?

—Эээ, ну… Люди! Встречаются, влюбляются, женятся, — спешно перечисляет она, в наивной попытке отделаться от моих расспросов.

—Интересно. А третьи силы могут воздействовать на любовь?

—Если любовь сильная, то никакие третьи силы не властны, солнышко, — тетя пытается сохранить лицо.

—А если третья сила, это твоя родственница, которая решила, кого тебе можно любить, а кого нельзя, и организовала расставание? — прищуриваюсь батиным фирменным взглядом. Пусть он мне не отец, но кое-что полезное я от него все же перенял.

—О чем он говорит, Эмилия? — Пауль пристально смотрит на тетю.

Она только поджимает губы:

—Прошу меня извинить! —убирает с колен салфетку и порывается встать из-за стола.

—Куда же ты побежала, тетушка? Ты давай, сиди, отмечай в кругу родных и близких, а я за своей семьей полетел, — поднимаюсь из-за стола, пожимаю всем руку. —Как говорится, Frohe Weichnachten*!

Не стесняясь подхватываю со стола свое горячее блюдо и практически напевая, двигаю из зала.

Быстро нашариваю телефон свободной рукой и проверяю ближайшие рейсы домой. Впервые применяю слово дом не по отношению к Германии. Домой к Виолетте.

В голове стартуют торги:

А, что, если она уже начала меня забывать? Я тоже хорош, раз после первой попытки разговора свалил.

Ниче, нафиг, вспомнит!

А если, у нее уже кто-то появился?

Исчезнет, значит!

А если она правда меня не любит, и тетя тут не при чем?