Верь

Физическая боль давно отступила на задний план, куда тяжелее сейчас понимать ее слова. Это не та Даша, которую знаю, не та правильная девочка, что не может даже постоять за себя. Мне на мгновение кажется, что это абсолютно другой человек, пока мы не встречаемся взглядом и тогда все стает на свои места. Все ее чувства на лице, как и следы от побоев, куча шрамов, которых раньше не было. Их главный приобнимет ее, словно свою, и она не сопротивляется, потому что смотрит только на меня. Взгляд охотника сначала направлен на нее, чувствую запах, слышу, как учащается его сердцебиение и понимаю, что эта тварь ее хочет. Кандалы слегка мешают вспороть ему глотку, но от полной ненависти взгляда не могу удержаться, вот только он достается не по назначению. Даша вырывается от этого придурка и убегает, игнорируя его приказ остаться. Она всегда поступает импульсивно, не умеет продумывать до конца. Интересно, она сама пришла к охотникам? Как-то не выглядит со стороны что она одна из них, скорее уж похоже, что они насильно ее удерживают здесь. Ну, не может моя пышка быть вместе с этими тварями, как бы сильно она не любила оборотней, как бы сильно ненавидела меня. Я просто знаю, об этом мне сказали ее испуганные глаза. Их главный отморозок дает команду, и отморозки бьют меня, прекрасно зная, не будь я связан и серьёзно ранен, от них бы уже ничего не осталось. От ублюдка больше всего хочется избавиться, потому что она боится, и уже потом из-за того, что он здесь главная тварь. Правда всего через несколько мгновений оказывается, что есть шишка побольше, старая женщина, с каким-то знакомым запахом. Пока она во второй раз не приказывает снять меня, не понимаю, что она ведьма. Ещё одна ведьма, что-то я такое слышал то ли от Михаила, то ли от Рената. Мою тюрьму меняют с одного подвала на другой, только виды пыток меняются, теперь это какая-то странная жижа желтого цвета. Газ на том корабле был куда гуманней, сразу же все внутри словно сорвалось от боли, каждая клеточка тела словно горит огнем, я даже не могу глаза открыть, тело совсем не слушается. Только зубы сжимаю, чтобы не кричать от боли, слишком унизительно. Мои подозрения оправдываются, со слов ведьмы становится понятно, что Даша здесь не по своей воле, а ещё что я ей дорог, раз меня используют, как рычаг давления. Даже если это только сочувствие, ее глупая правильность и идеализм, мне плевать, ведь я счастлив. От того что она хотя бы жива, от того как незаметно сжимает мою руку, как глупо хочет меня защитить. Обещаю себе, что это я ее защищу, вытащу, чего бы это не стоило. Дашу прогоняют, и старая ведьма приказывает всем уйти.

— Я знаю, что ты меня слышишь, — слышу ее холодный голос совсем близко. — Жизнь так часто выбирает для нас самые жестокие наказания, но почему-то оборотни редко получают по заслугам.

Моего лица касаются ее руки, затем заставляют открыть глаза, чтобы в плохом освещении увидеть карие глаза. Боль отступает на задний план, я вижу неприкрытую ненависть и начинаю вспоминать то, чего не хочется. Их взгляды слишком похожи, вот только мать никогда на меня так не смотрела.

— Ты для меня одна огромная дилемма, — вздыхает женщина с раздражением. — С одной стороны, ты убил мою единственную дочь, с другой, ты все ещё мой внук, ее плоть и кровь. Вот что я тобой должна сделать? Я не могу тебя простить, но и убить не хочу.

Она цокает языком неодобрительно, и я невольно вспоминаю картинку детства. Как-то раз мы с мамой пошли гулять в парк и там нам встретилась жуткая цыганка, что чем-то довела мать до слёз. Мама тогда чуть не в первый раз на меня накричала, потому что я не хотел уходить с детской площадки. Мы можно сказать сбежали оттуда и больше в тот парк не приходили, а следом вообще переехали с квартиры в загородный дом. Я всегда считал, что мои бабушки и дедушки умерли раньше родителей, но похоже я ошибался.

— Моя дочь, обычная девочка, добрая и наивная, решила пойти своим путем, вышла замуж за бывшего охотника и уехала далеко от дома. Спустя время у нее рождается ребёнок, но доченька не показывает его единственной бабушке. Скрывает что родился не младенец, а будущая тварь! Если бы я узнала раньше, ты бы подох ещё в ее утробе! Но доченька решила скрыть от меня свою беременность, привязалась, и даже зная кто ты такой, не захотела избавляться от тебя. Она всегда была слишком доброй и жалела бестолковых зверушек, слишком походила на своего проклятого отца.

Ее рука отпускает мой подбородок, оставив на щеках следы царапин от своих ногтей.

— Эта девочка напоминает мне ее, такая же глупая и бестолковая. Ты обманул ее, как и свою мать, обвел вокруг пальца и заставил влюбиться в тебя. Бедняжка не знает, такие твари, как вы просто не умеют любить.

Она снова презрительно цокает языком с легкой ироничной улыбкой, так похожей на оскал. Ей не жалко Дашу ни капли, вряд ли ведьма может кого-то жалеть.