Вера

О! Друид мог исполнить обещание! Ещё как мог. В этом на месте извозчика Мерлон не стал бы сомневаться. Магистраты Магистратами, но сейчас военное время, город охвачен отчаянием и тревогой – соблюдать такие тонкости, как правила движения внутри города – лишние помехи коммуникации.

Меж тем мамонт величаво перешагнул, можно сказать, порог города и прошёл через огромные ворота со стальными створками. А внутри царил хаос. По пяти главным улицам, разветвлявшимся от ворот, толкались сотни и сотни людей, спешивших прорваться ближе к центру. Стоял невыносимый гомон, сочетавшийся в основном из ругани, криков, детского плача, скрипа телег и топота ног по вымощенным камнем дорогам. Ставни сереньких ветхих домишек небогатых горожан были наглухо закрыты. Как и богатых усадьб. В такой суматохе убогие могли своровать всё, что плохо лежало. К тому же ни одного стража порядка нигде поблизости видно не было, что, собственно, довольно странно. Пускай Святая Инквизиция и забросила границы, но в городе магистраты всегда ревниво следили за порядком, и существовал целый билль наказаний за всевозможные проступки, начиная от несанкционированного передвижения на животных по центральным улицам и заканчивая выбросом мусора в неположенном месте.

– Стражи не видно, – проговорил Фанфарор, выпрямившись во весь рост и пытаясь выглядеть хоть кого-нибудь из уполномоченных разобраться с этим безобразием. – Может, ренам уже сдали город?

– Не думаю, – сказал Дироль, тяжело поднимаясь на ноги. Хоть ран у него не было, но энергии почти не осталось…

– Симус, давай по Дворцовой. Лучше по ней. Там, смотри, поток слегка поменьше. Бочком, бочком, да и выйдем, – кинул друид извозчику.

Тот не ответил, а молчаливо исполнил приказ. Выдрессированное животное издало недовольное гудение из-за врезавшихся в уголки рта поводьев, но послушно свернуло на указанный путь. Через какое-то время мамонт стал двигаться чуть быстрее, чем ранее.

Улица была довольно широкой: метров десять, не менее. Выложенная камнем во времена первых «царьков», она использовалась для церемониальных шествий. Сейчас же была удобным и быстрым проходом до так называемого Мирового Рынка, где в спокойное время стоит галдёж торговцев и зазывал, и где вершится столь важная часть человеческой жизни – торговля. Здесь – центр коммерческой деятельности Севера.

Надо сказать, по обе стороны улочки стояли неплохие домишки, обнесённые толстыми заборами и сложенные в два-три этажа из добротного мрамора. Скорее всего, они принадлежали заезжим торговцам да местным воротилам. Аристократы и рыцари предпочитали селиться ближе к дворцам и соборам.

У Мерлона мелькнула мысль, что если рены прорвутся в город, то найдут здесь много добра. Очень много. Святая Инквизиция – это такой, знаете ли, вкусный пирог, который давно хотят растащить на куски да жадно поглотить.

– Ого, это чья такая башенка? Что-то не припомню, – пробормотал Дироль, указывая на тонкую, метров пять в диаметре, башню из белоснежного камня.

– Алхимик тут местный живёт. Вольный учёный, – Фанфарор поморщился.

– Странно, что он делает в ней? Да и вообще, как в этой… трубочке жить можно?! – изумлялся архимаг.

– А Бог его знает! Главное, чтоб не взорвался, как часто происходит с нашими горе-всезнайками, – процедил сквозь зубы друид. – Симус, сворачивай на Тёмную. Оттуда выйдем на Северную, а потом как раз к Соборной.

– Долго будут действовать твои чары? – спросил Дироль, покосившись на лежащего Чедвика.

– Не очень, но, думаю, до Собора хватит, – ответил Фанфарор, вглядываясь в даль улицы. – Если, конечно, людской поток не заставит нас совсем остановиться.

– Надеюсь, такое не случится.

– Лучше Богу помолись, – рявкнул Фанфарор.

Мерлон лишь с трудом подавил смешок. Надежда, говорите, умирает последней? А как насчёт Веры?

* * *

Яркая луна застыла над уснувшей столицей Республики. Вместе со своими вечными спутниками-звёздами небесная жемчужина играла бледным светом на черепицах крыш, незатейливо переливаясь тысячами сказочных блёсток, и, робко заглядывая редким лучиком в тёмные углы улиц, уже совсем иначе, уверенно и по-хозяйски, растекалась по вереницам дорог. Тихонько дул ветер, сонно и неохотно проскальзывая средь домов, и всё вокруг казалось таким спокойным и умиротворённым, что даже смелые часовые, посчитав охрану порядка в его первозданной сути излишней, сладко дремали, приложившись к зубцам на крепостных стенах. Тишина и покой.