Вера и разум. Европейская философия и ее вклад в познание истины

Чтобы выйти из тупика и дать всё-таки место этике, Эпикур делает поразительное предположение: он допускает, что законы физики предписывают атомам их траектории не абсолютно жёстко, а оставляют некоторый «люфт», в пределах которого атом может отклоняться в своём движении от заданного. Отклоняться от положенных траекторий могут и атомы в человеческом организме, и, собираясь вместе, эта вариативность даёт человеку определённую меру свободы. Поразительной эту теорию Эпикура можно назвать по той причине, что через две с лишним тысячи лет квантовая механика неожиданно для самих учёных установила с абсолютной достоверностью, что движение микрочастиц не является однозначно детерминированным. Для каждой из частиц имеется набор возможных траекторий, каждая со своей вероятностью (вероятности же определяются однозначно), так что две одинаковые частицы, например два электрона, оказавшиеся в одних и тех же условиях, могут двигаться по-разному.

На что должен, по Эпикуру, употребить человек эту возникающую из небольшого своеволия атомов свободу? В чётком ответе на этот вопрос и заключается вся суть этики Эпикура. Человек должен вести себя так, чтобы безболезненно вписаться в жизнь вселенского организма, частью которого он является. Человек должен всегда помнить: «Ducunt volentem fata, nolentem trahunt» («Послушных судьба ведёт, непослушных тащит»). Для того чтобы быть послушным природному порядку и подчиняться ему добровольно, надо знать, в чём состоит этот порядок, то есть знать физику.

Каков же результат правильного поведения? Эпикур называет этот результат наслаждением – в его достижении и заключается цель человеческой жизни. Современные люди, вкладывающие в понятие наслаждения совсем не тот смысл, который вкладывал в него Эпикур, называют «эпикурейцами» тех, кто пьёт хорошие вина, вкусно ест и гуляет вовсю (пример – Стива Облонский из «Анны Карениной»). Это грубое искажение, даже противоположность исходному пониманию слова. По Эпикуру, наслаждение заключается в душевном спокойствии, в «безмятежности». Вот его собственное разъяснение на этот счёт.

«Когда мы говорим, что наслаждение есть конечная цель, то мы разумеем отнюдь не наслаждение чувственности или распутства, как полагают те, кто не знают, не разделяют или плохо понимают наши учения, – нет, мы разумеем свободу от страданий тела и смятений души».

От страданий тела избавляет умеренность, смятение же души, или страхи, бывают, по Эпикуру, трёх родов: страх перед богами, страх перед смертью, страх перед загробной судьбой. Это мнимые страхи, от которых необходимо избавляться. Надо усвоить, что никаких богов нет, что всё сущее сводится к игре атомов. Смерть есть, но она не имеет к человеку никакого отношения: пока он жив, смерти нет, а когда она приходит – нет человека. Так что человек и смерть не пересекаются, почему и не надо её бояться. Загробной жизни нет – умрёшь, лопух вырастет. Поэтому живи, пока живётся, и ни о чём не думай, будь во всём умеренным, «живи незаметно», не давая овладеть тобой страстями – ни чрезмерной радостью, ни глубоким горем.

Схожее учение, основоположником которого был Зенон из Китеона (не путать с учеником Парменида), живший в конце IV – начале III века до нашей эры, получило название стоицизма от дома с портиком (по-гречески «стоя») в Афинах, где Зенон преподавал свою философию ученикам. Школа стоиков просуществовала до II века нашей эры.

Философия стоиков отличается от философии эпикурейцев только своей космологической составляющей – этика у них почти одинаковая. Стоики – не атомисты, космос у них не механизм, а одушевлённое целое. Такое мировоззрение именуется пантеизмом. У стоиков меньше свободы, чем у эпикурейцев, – у тех есть «люфт атомов», а у этих неотвратимый рок, который определяется всеобщим Божественным началом. Поэтому главной этической установкой у стоиков является покорность обстоятельствам, уход во внутреннюю жизнь, бесстрастие и созерцание – то, что в Индии зовут «нирваной». Стоик должен равно воспринимать бедность и богатство, здоровье и болезнь, людские почести и поношения.