Вера и жизнь

Парламентская сторона конфликта обратилась за посредничеством к Церкви. Митрополит Кирилл подхватил идею, в то время как другие иерархи прятались и ждали, чья возьмет. Без особого желания, но все-таки согласился с предложением стать медиатором Патриарх Алексий. Через некоторое время удалось убедить и президентскую сторону в том, что переговоры нужны, а Церковь – достойный посредник. Ельцина помог уговорить руководитель его администрации Сергей Филатов, у которого сложились личные отношения с заместителем председателя ОВЦС архимандритом Феофаном (Ашурковым), нынешним Казанским митрополитом. Я готовил некоторые документы и поддерживал связь с Белым домом – в том числе через иеромонаха Никона (Белавенца), который все время находился там по зову сердца и мог запросто зайти к председателю ВС Руслану Хасбулатову или к Александру Руцкому, который по парламентской «версии» исполнял обязанности президента.

Переговоры начались 1 октября – за пару дней до трагической развязки. Некоторые сегодня утверждают, что они были безрезультатны. Это неправда: была достигнута и положена на бумагу договоренность отвести войска от Белого дома в обмен на разоружение сторонников Верховного совета, а главное – сохранить и тогдашний парламент, и президентский пост за Ельциным. То есть по сути ситуация должна была вернуться ко времени до Указа № 1400.

То, что произошло дальше, разные стороны до сих пор интерпретируют по-разному. Мы, наверное, никогда не узнаем, кто первым начал стрельбу у Белого дома 3 октября (в «Останкино» в тот же день нападавшей стороной однозначно были сторонники Верховного совета). Но выгоден радикальный сценарий был именно президентской стороне – парламентскую компромисс устраивал. Симптоматично, что на провластных телеканалах (других тогда не было) в эти дни постоянно слышались призывы «покончить» с консервативным составом депутатского корпуса и упразднить систему советов. Подобные настроения царили и в коридорах власти.

Впрочем, защитники Верховного Совета вели себя не намного мягче. 2 октября мне нужно было пробиться в осажденный Белый дом, чтобы передать документы для Хасбулатова и Руцкого. После этого я походил по площади перед зданием, встретил многих знакомых. Многие были откровенно пьяны.

– Где твой Патриарх, где твоя Церковь? – крикнул мне один «христианский демократ», держа в руках флягу. – Вы должны, как Патриарх Гермоген, вести нас на Кремль, и мы повесим Борьку!

По телевизору в то время вещали некоторые «нехристианские демократы» – они, также со ссылками на Патриарха Гермогена, тоже призывали вешать – но уже «коммунистов».

Между прочим, люди левой ориентации – патриоты СССР – хоть и составляли большинство у Белого дома, были там не единственной политической группой. Пришли и монархисты, и православные патриоты. С ними пришел и отец Никон. Около Белого дома в 1993 году, пожалуй, впервые в большом количестве объединились православные «белые» консерваторы и консервативные коммунисты, которым ближе была идея великой Руси, а не идея мировой революции. На такое единение работали и митрополит Питирим, и тогдашний митрополит Кирилл.

В начале октября, в момент разгара насилия, мне пришлось готовить проекты церковных документов, ставших реакцией на события. Было среди них и заявление Синода от 1 октября, где говорилось: «Тот, кто прибегнет к насилию первым, будет неизбежно обречен на поражение и проклятие. Властью, данной нам от Бога, мы заявляем, что тот, кто поднимет руку на беззащитного и прольет невинную кровь, будет отлучен от Церкви и предан анафеме». За этим последовала «Мольба Патриарха» с призывом остановить насилие. 4 ноября утром, возвращаясь из Данилова монастыря домой, я заснул, стоя в автобусе, – впервые в жизни. На самом деле все, что мы могли сделать, мы сделали.

На кого же пала анафема? В обращении Синода, сделанном 8 ноября, по итогам кризиса, сказано так: «Люди попрали нравственные принципы и пролили невинную кровь, Эта кровь вопиет к небу и, как предупреждала Святая Церковь, останется несмываемой каиновой печатью на совести тех, кто вдохновил и осуществил богопротивное убийство невинных ближних своих. Бог воздаст им и в этой жизни, и на страшном суде своем». Убежден: анафема пала на тех, кто воспользовался плодом «победы». На тех, кому было выгодно применение силы, и тех, кто ее применил в непропорциональном количестве, а также, скорее всего, применил первым, спровоцировав столкновения вокруг Белого дома. Анафема действовала во всей судьбе этих людей – от политической карьеры до семейной жизни, до болезней и кончины.