Вера, мышонок и другие

Дамиан поведал, дескать, Мерлин открыл ему глаза на соотношение численности людей и котов, выставляя его чуть ли не великим человеком. Мерлину было смешно и одновременно не по себе. И к счастью, Дамиану хватило ума не рассказывать, как он сравнил девушек с кошками, правда, без всякой задней мысли, — так, к слову пришлось, но всё же. И чтобы отвлечь внимание от себя, он в свою очередь рассказал о спортивных подвигах Дамиана на турнике. Таким образом, все могли быть довольны, что оказались в одной компании со столь великими людьми.

Рамона привела группу к скамейкам у озера с камышами, где и жили утки. Другие птицы тоже сюда прилетали, но сейчас их не было. Рамона достала объёмный пакет с птичьим кормом из рюкзака и предложила остальным принять участие в веселье.

Увидев утиное семейство, состоящее из мамы-утки и десятка утят, следующих за ней клином, все стали кидать корм, призывая птиц. Утята принялись нырять за едой, опуская верхнюю часть тела под воду и смешно барахтая ногами с ластами в воздухе. Один из них оказался не в меру шустрым и, расталкивая всех, внёс беспорядок в принятие пищи, что заметила мама-утка. Подплыв к нему, она его оттрепала, после чего он, обиженный, отплыл на несколько метров. Люди, наблюдавшие за этим, отлично поняли, какой урок преподнесла мамаша утёнку, — нельзя обделять своих сестёр и братьев — нужно, чтобы хватило всем!

Всё же наблюдателям стало жалко утёнка, и Фелисидад уже хотела кинуть ему корм отдельно, но Рамона попросила её остановиться, так как это может сбить с толку нашкодившего утёнка, и он не усвоит урок. Тем более, надолго его без еды не оставят. Так и получилось — через пару минут он вернулся к остальным, и, когда бросили новую порцию корма, он вёл себя уже иначе и больше не толкался.

Насмотревшись на птиц, сели на лавочки, и Марисоль задала Леонардо давно мучивший её вопрос:

— Почему в наших сериалах актёры всегда так машут руками и кричат, и часто плачут? Ведь в жизни редко кто ведёт себя подобным образом.

— Почти наверняка жестикуляция — это наследие немого кино, так же, как и ярко выраженная мимика персонажей. Да и плач — он призван показать глубину эмоций без слов.

— Но ведь кино уже давно не немое, — возразила Фелисидад, — так зачем же сейчас это делать?

— Подобное только портит впечатление от увиденного, — вставила Марисоль.

Видя, что ему одному придётся отвечать за все нелепости сериалов, Леонардо согласился:

— Верно-верно, но, кроме наших традиций, есть ещё нечто… нечто тёмное!

У девушек перехватило дыхание от таких слов, и они приготовились услышать разоблачение.

Поняв, что, неудачно выразившись, он заронил в слушательницах надежду на таинственную историю, Леонардо поспешил объяснить им, что они не так поняли, и, чтобы не разочаровать их, пообещал всё же рассказать кое-что интересное.

— Я не могу утверждать точно, но мне кажется, что здесь присутствует значительный элемент высокомерия и… или незнания жизни за пределами больших городов, искажённые представления о ней, — начал Леонардо.

— Вообразите себе те годы, в которые начали снимать сериалы на телевидении Санта-Эсмеральды. Это начало шестидесятых годов. Представьте ощущения людей, находящихся в телестудии, — Леонардо немного помолчал, дав возможность слушателям вообразить получше.

— И люди-то туда, вдобавок, попадали не с улицы, а из общественных слоёв, которые повыше. Дело, которым они занимались, вызывало у этих людей ощущение того, что они небожители технической эры, озаряющие светом своего всеведения самые тёмные уголки страны. Это касается именно телевидения, а не кино. Золотой век нашего кино уже прошёл к тому времени, но у него были великие достижения, а вот телевидение в ту пору было очень модным и прогрессивным явлением во всём мире — как тогда казалось, да так оно и было в действительности, и работать там было мечтой многих молодых людей. Телевидение конкурировало с кино за умы и сердца, и вполне успешно, но вот публика, к которой обращались создатели сериалов — теленовелл, — как их принято у нас называть, это в первую очередь простой люд и жители провинции. Именно для усмирения их простого и иногда буйного нрава создавалась такая яркая, душещипательная и слезливая картинка, чтобы они, не дай бог, не вышли на улицы и не стали бунтовать, как в некоторых соседних странах или Европе. Разумеется, я говорю лишь об общей массе подобных произведений, ведь были и исключения! Да и едва ли даже те, кто создавал сие усыпляющее зелье, так уж сознавали, что они делают, но это телевидение буржуазного государства, со всеми вытекающими. А теперь вообразите режиссёра, который никогда не был в этой самой провинции, который вращался в среде модных, современных людей с правильно поставленной речью и хорошими манерами. Что он может думать о своей публике?

— Что? — спросила Вера. — Это что-то далёкое от действительности?

— Что мы какие-то олухи, небось? — улыбнулась Марисоль.

— Чай, думает, что, окромя как ворон считать да их сериалы смотреть, у нас и забав-то нету, — добавил Мерлин, тоже улыбнувшись.