Вера, Надежда, Любовь… Женские портреты

Пушкин взял «реванш» в 1827 году в Петербурге. Александр Сергеевич получил то, чего так страстно жаждал в Тригорском и Михайловском. И что же? Никакого восторга, никакого вдохновения. Теперь она для Пушкина не «гений чистой красоты», а всего лишь «вавилонская блудница». Жестоко, не правда ли?..

Что касается Анны Керн, то она умеет прощать, не держит на людей зла, и Пушкин по-прежнему для нее «гений добра». Волшебные его стихи она ставит выше его изменчивой мужской природы.

То ли ласки Керн запоздали, то ли Пушкин стал другим – о, тут есть тысяча нюансов во взаимоотношениях между мужчиной и женщиной. Разбираться в них всегда нелегко. Опять же неизвестны все детали. Короче, пути Анны Керн и Александра Пушкина разошлись. Пушкин женился на Наталье Гончаровой и погрузился в свои проблемы, семейные и творческие. А Керн – в свои. В частности, денежные. Чтобы поправить финансовое положение, она занялась переводами и просит Пушкина «по старой дружбе» устроить у издателя Смирдина переведенный ею роман Жорж Санд. Пушкин отвечает отказом:

«Раз Вы не могли ничего добиться, Вы, хорошенькая женщина, то что же делать мне – ведь я даже и не красивый малый… Все, что могу посоветовать, это снова обратиться к посредничеству…»

Жестоко? Жестоко – как отказ в помощи. И жестоко – съехать с вершин восторга и любви в низину равнодушия. То «гений чистой красоты», «божественная», а теперь вот всего лишь «хорошенькая женщина». Дистанция…

Что можно сказать с позиции сегодняшнего дня? Александр Сергеевич был не прав.

Больше они – Пушкин и Анна Керн – практически не виделись и не переписывались. Вспыхнул костер, да погас.

Другие романы

Многим кружила головы в своей жизни Анна Керн. Тверскому помещику Рокотову. Поэту Веневитинову. Другому поэту – Андрею Подолинскому, который вдохновенно писал о ней:

Когда стройна и светлоока
Передо мной стоит она,
Я мыслю: гурия Пророка
С небес на землю сведена.
Коса и кудри темно-русы,
Наряд небрежный и простой,
И на груди роскошной бусы
Роскошно зыблются порой.
Весны и лета сочетанье
В живом огне ее очей,
И тихий звук ее речей
Рождает негу и желанье
В груди тоскующей моей.

Был без ума от Анны Керн студент Петербургского университета Александр Никитенко (будущий профессор русской словесности, академик).

«Вечер был у г-жи Керн. Видел там известного инженерного генерала Базена. Обращение последнего есть образец светской непринужденности, – с нескрываемой досадой записывает в своем дневнике влюбленный студент. – Он едва не садился к г-же Керн на колени, говоря, беспрестанно трогал ее за плечи, за локоны, чуть не обхватывал ее стана. Удивительно и незабавно! Да и пришел он очень некстати. Анна Петровна встретила меня очень любезно и, очевидно, собиралась пустить в ход весь арсенал своего очаровательного кокетства…»

О, арсенал был богатый! Войдя в зрелость, Анна Петровна превратилась в опытную и пылкую красавицу, стала профессиональной кокеткой. Она на все сто процентов использовала жизнь «свободной женщины», презирала все условности. Жила не разумом, а чувствами. Как написала она в письме к одной из подруг, ей хочется постоянно пребывать в «любовном бреду».

Вересаев замечает: «Она любила многих, иногда, может быть, исключительно даже чувственной любовью; но никогда она не была «вавилонской блудницею», как назвал ее Пушкин, никогда не была развратницей. Каждой новой любви она отдавалась с пылом, вызывающим полное недоумение в ее старом друге Алексее Вульфе. «Вот завидные чувства, которые никогда не стареют! – писал он в своем дневнике. – После столь многих опытностей я не предполагал, что еще возможно ей себя обманывать… Анна Петровна, вдохновленная своею страстью, велит мне благоговеть перед святынею любви!!. Пятнадцать лет почти непрерывных несчастий, уничижения, потеря всего, что в обществе ценят женщины, не могли разочаровать это сердце или воображение, – по сю пору оно как бы в первый раз вспыхнуло»».