Вера, надежда, любовь

И только она решила опять подойти к администраторше, как та сама перед ней возникла и с вежливой улыбкой произнесла:

— Пожалуйста, поднимитесь в номер четыреста пятьдесят шесть, на четвертый этаж, вас там ждут.

Дверцы лифта зловеще лязгнули и с тоскливым поскрипыванием понесли Тамару Николаевну к неведомой встрече. В длинном, тускло освещенном коридоре было пустынно, где-то в самом конце, несмотря на поздний час, слышался надрывный гул пылесоса, горничная выбрасывала из номера тюки с грязным бельем, и почти все двери комнат были открыты. Тамара никак не могла обнаружить четыреста пятьдесят шестой номер, сверялась со стрелками указателей, но каждый раз совершала какой-то странный круг и возвращалась обратно к лифту. Пришлось обратиться к уборщице, и та сказала, что в конце коридора будет зал с цветами и там она увидит нужную ей дверь. Оказывается, это люкс.

— Скажите, а вы не встречали такого симпатичного черноволосого француза? Он живет здесь уже несколько недель…

Девушка напряглась.

— Ничего не знаю. Нам не положено справок давать.

Врет, наверняка знает, Жан по-русски говорит не хуже них, наверняка с ними болтает, не раз намекал, что все эти барышни, вплоть до коридорной стукачки, в КГБ работают, хоть и подарочки от иностранцев с удовольствием принимают.

Вот зал, цветы в кадках, номер, а если не знать, то и не найти, невооруженным глазом не приметен, спрятан за пальмой. Она постучала, послышалось легкое покашливание, и лысоватый мужчина средних лет, в джинсах и ковбойке приветливо распахнул перед ней дверь.

— Проходите, Тамара Николаевна. Очень рад нашей встрече. Как говорится, если Магомет не идет к горе, то гора идет к Магомету, — хмыкнул, осклабился, сверкнул коронками, и она поняла, что попалась.

— Садитесь поудобнее, вот хоть в это кресло, а хотите — на кушетку. Не смущайтесь, поверьте, что наша встреча — это не простое совпадение, если так можно выразиться — судьба. Я давно хотел с вами поговорить, познакомиться, и так неожиданно, поверьте, совершенно неожиданно представился этот счастливый случай. Мне позвонил администратор гостиницы, сказал, что вы ищите своего друга-слависта. Я сразу приехал, даже лучше сказать, примчался. Сейчас нам принесут чаю. А хотите чего-нибудь покрепче? Время вполне подходящее… — опять осклабился.

— Как вас зовут? Кто вы такой? И что, собственно, происходит? — Тамара хоть и вскипела, но так, для отвода глаз, потому что сразу поняла, кто этот лысый зубоскал.

— Виктор Иванович меня зовут, и хочу сразу вас предупредить: не будем ломать комедию, вы отлично знаете, о чем и о ком пойдет разговор. Так что задавать вопросы буду я, а если вы не захотите отвечать, то мне придется отвезти вас в другое место.

— Что, собственно, происходит? Какие вопросы и о ком? — взвизгнула Тамара и послушно опустилась на кушетку. — Я пришла сюда узнать о моем друге Жане Нуво. Мы беспокоимся, он должен читать лекции, а мне здесь сказали, что он уехал из гостиницы и не предупредил никого. Какое право вы имеете меня допрашивать! Вы знаете, что мой отец — академик и у него большие связи. Я буду жаловаться!

— Тамара Николаевна, я хочу помочь вам и вашему отцу тоже. Он переживает за вас, за семью… и он еще не знает о книге. Да, да, о книге, изданной во Франции, которую вам привез Жан Нуво, и ваш отец не знает еще о передаче по Би-би-си, он не знает, что вы получите деньги за эту книгу. Причем в валюте.

Тут он остановился, закурил и, выждав паузу, закончил:

— Вы должны публично отказаться от этой книги. Мы вам поможем опубликовать опровержение. Напишите, что вас обманули или выкрали рукопись. В общем, это детали и дело техники.

— Но о какой книге вы говорите? У меня нет никакой книги. Можете хоть сейчас поехать ко мне домой с обыском, и денег никаких нет. А писать я не буду ничего, это гадко.

Лысый молчал и ждал. Он слушал лепет этой испуганной дамочки и думал о том, что неужели ее стихи стоят тех тысяч, которые они найдут у нее в квартире. А еще лучше, если она их принесет сама, ведь наверняка славист ей уже передал пакет, потому что ни в комнате, ни при личном досмотре у него валюты не оказалось.

— Вот она, ваша книжечка! — и синяя обложка шлепнулась на журнальный столик.

Это был эффектный жест. Как же она у них оказалась? И тут она поняла, что “они” уже арестовали Ленчика, а может, и Жана.

— Умоляю вас, скажите, где Жан? Что с ним? — рыдания перехватили горло, слезы текли по лицу, смывая все на своем пути, от ее уверенности не осталось и следа.

— Думаю, что господину Нуво уже лучше, но сегодня его срочно отвезли в Боткинские бараки. У него сильное отравление, а может, и дизентерия…

— Я могу навестить его?

— Ни в коем случае! Он в карантине, в специальном блоке, останется там до полнейшего выздоровления. Врачи пока не выяснили, что с ним, может, просто грибков поел, а может, что посерьезней. Так что минимум дней на десять.

— Но у него билет в Париж, через неделю он должен улететь!