Вера, надежда, любовь

В пятницу утром Леня порылся в бумажках и нашел записку от Нины с подробным чертежиком, как добраться до их лагеря. Решение ехать родилось в нем сразу после утреннего кофе. Придется все-таки тащиться на поезде. Его дружок, он же коллега, отказался одолжить ему машину, как-то хмуро и торопливо взглянул на часы и сказал, что вечером уезжает с семьей в Жюра по грибы.

В направлении Гренобля шел прямой скорый поезд, но стоил дорого, а потому Леня был обречен на ночную сидячку с пересадкой в Эвиане, куда поезд приходил около десяти вечера и стоял всего семь минут.

На женевском вокзале Леня встал в длиннющую очередь в кассы. Пятничная толпа состояла в основном из туристов с рюкзаками и женевцев, которые возвращались после работы домой. Группы подростков с характерной экипировкой, видно, едут в горы, пожилые американцы в шортах, с палками в руках, на ногах прочные ботинки на рифленой подошве, бурно обсуждают маршрут, тыча пальцами в карты и в расписание на световом табло. Поодаль, у дальней стенки, на каких-то грязных спальных мешках, на полу, сидят и лежат раскрашенные панки с булавками в носу. Тут же миски для их собак, тут же пластиковые стаканчики для милостыни. На них никто внимания не обращает.

— Хелло, Лео! — и крепкий дружеский шлепок по плечу вывел его из задумчивости.

Он оглянулся и увидел добродушное красное лицо Эрика Гарли.

— Куда едем? По грибы?

— Нет, еду в Гренобль навестить знакомых. А ты как здесь? Где же твоя лошадка?

— Я к тебе пристроюсь, ладно? А то… — подмигнул Эрик и кивнул в хвост очереди, — лошадка моя сегодня встала. Я ее после нашего заседания оседлал, завел, а она ни тык, ни мык, короче, не завелась. Оставил подремать ее на ооновской парковке, в понедельник займусь. Да, пора сменить старушку, этому мотоциклу уже годков пять.

Неожиданный попутчик был скорее в радость Лене и почему-то — так мелькнуло в его усталом сознании — хорошим знаком. Эрик был чистейшим англичанином, работал синхронным переводчиком и владел в совершенстве двумя языками. Его отец, инженер-металлург, английский коммунист, по зову сердца после войны решил поехать в СССР, помочь советской власти поднять из руин тяжелую индустрию в Сибири. С ним поехали жена и маленький сын. Каким-то чудом отца не посадили, но к инженерным работам не допустили, и пришлось ему вкалывать как Папе Карло не по прямой специальности. Эрик там же, в сибирской глуши, гонял с дворовой шпаной мяч и даже стал пионером. Благодаря замечательной школе жизни он сохранил неподражаемый сленг и такие русские словечки, которыми до сих пор щеголял и удивлял своих коллег-переводчиков.

— Слушай, как здорово! Так мы с тобой в одном поезде едем? Я ведь в Эвиане живу, а ты там пересаживаешься и дальше? — добродушная улыбка заиграла на его лоснящемся лице. Он наконец справился с непослушной пуговицей на рубашке и, бросив алчный взгляд на лоток с бутербродами, словно извиняясь, хмыкнул: — Нет, нет, это не для меня. Я ведь вегетарианец.

Леня знал, что Эрик перестал есть мясо в тринадцать лет, еще в СССР, и как родители ни пытались его вернуть на истинный путь мясоедства, ничего у них не получилось. Он с ужасом описывал коллегам и друзьям, как однажды, мальчиком, отравился гуляшем в школьной столовой, после чего перешел на рыбу, но и это было роковым решением, и тогда он решительно остановился на растительной пище.

О слипшихся серых макаронах, квашеной капусте и селедке у Эрика тоже сохранились яркие рассказы. Самое печальное, что вынужденное раннее вегетарианство так и не спасло от сибирского хронического колита, который терзал его до сих пор.

— Да, я знаю, что ты кролик. Вот только откуда такое пузо себе отрастил? — и Леня шутливо ткнул пальцем в толстый живот Эрика.

— Ох, не знаю. Ты себе не представляешь, как я борюсь! Стараюсь. Ем все раздельно. Врач мой, диетолог, говорит, что нельзя смешивать углеводы с белками, а я обожаю кукурузные хлопья с молоком и бананами. В общем, все дело не в раздельном питании, а в том, что я природный обжора.

Очередь постепенно двигалась, и они уже были почти у кассы, когда Эрик бросил скучающий взгляд на тележку с бутербродами, сунул Лене деньги и рванул с места.

— Купи мне билет до Эвиана, только в один конец! Я сейчас вернусь!

Расталкивая толпу и смешно переваливаясь, невысокая упитанная фигура Эрика в одно мгновение оказалась у тележки. Через десять минут они уже шли к поезду, и Эрик на ходу с аппетитом уплетал огромный бутерброд с сыром, запивая кока-колой.