Вера, Надежда, Виктория

Скандал был приличный. Конкурент тоже оказался непростой. И «соседи», из ФСБ, занервничали – они по закону обязаны были контролировать гостендеры. И одно дело – закрывать глаза на мелкие неурядицы, другое – на грубейшие нарушения. Да не просто закрывать, а ставить свою подпись. Дураку ясно: подпись на такого рода бумажках – дело серьезное. Почти как приговор с отсрочкой исполнения. Миллионы мгновенно разойдутся по охочим рукам, а бумажка с подписью останется навсегда.

Короче, неприятная была в прошлом году история. Даже при могучих связях губера можно было лишиться больших денег. Очень больших. Таких больших, что и губернаторское кресло могло закачаться – хоть и серьезный он человек, но всего лишь звено во властной вертикали. И вертикаль эта растет гораздо выше их областного уровня.

– Все проверю лично, – четко отрапортовал начальник ГУВД, глядя прямо в глаза Синегорову. Губернатору, сугубо гражданскому человеку, всегда нравилось, когда ему четко рапортовали генералы.

– Хорошо, – одобрил губернатор. – Но у меня есть новые вводные.

Все затихли.

– Правительство пошло нам навстречу и выделило еще сто пятьдесят миллионов из резервного фонда, – торжественно объявил Михаил Иванович. – С учетом бедственного положения районных больниц. Так что не зря мы работали в Думе и Совете Федерации. Выбили-таки ресурсы для наших жителей.

– Изменения тендера? – уточнил руководитель областного здравоохранения.

– Конечно. Вам следует модернизировать условия с учетом нового объема. И вы, Виктор Петрович, – теперь он обращался непосредственно к Шевелеву, – лично за это отвечаете. Все пункты тендера опять согласуете с Калининым. Сюрпризы должны быть исключены.

– А мы не могли бы втроем встретиться с Калининым? – просительно улыбнулся Шевелев.

– Зачем? – Идея Синегорову явно не понравилась.

– Понимаете, – явно замялся Шевелев, – он, как бы это сказать…

Губернатор, похоже, начал понимать, в чем дело.

– Вас что, не устраивает нынешнее положение дел? – Михаил Иванович решил давить фронду в зародыше.

– Нет, что вы! – смешался Шевелев. – Просто мне казалось, что односрезовые томографы уже не следует включать в список. Тем более по такой цене.

– Я не понимаю ваших терминов, – начиная раздражаться, сказал Синегоров.

Но Виктор Петрович, неожиданно для всех, а может, и для себя, не остановился.

– Сейчас уже есть системы и на тридцать два среза, и даже на шестьдесят четыре, – заторопился он, словно боялся, что его прервут. – Это в разы быстрее: меньше облучение, больше обследованных больных. И с разрешением сканирования совсем другим – диагностические качества в разы выше. А такое старье уже никто не выпускает. Они либо с консервации, либо восстановленные.

– Я не разбираюсь и не хочу разбираться в ваших срезах и качествах, – размеренно и даже чуть понизив голос, сказал губернатор. Надо было быть идиотом, чтобы не понять: Михаил Иванович взбешен.

Шевелев идиотом точно не был, а потому потерянно замолчал.

– У вас сколько сейчас томографов в области? – жестко спросил Синегоров.

– Ни одного, – опустил голову руководитель областного минздрава.

– Так чем ж вам односрезовые не нравятся? В ваших райбольницах и им счастливы будут. Обеспечите круглосуточную работу, благо бездельников полно. И не срывайте поставки оборудования в регион. Сегодня нам дали денег, завтра отнимут: желающих много. Вы все поняли?

– Да, конечно, – Шевелев опустил голову.

– Еще что-то хотели добавить?

Вообще-то Виктор Петрович хотел добавить. Про проникшие в тендерный лист условия, по которым вместо экспертных систем ультразвуковой диагностики в область придут простые и тоже давно устаревшие комплекты. И про древние установки диализа, которые не только не устранят очереди нуждающихся, но и будут медленно разрушать здоровье пациентов. Очень многое хотел бы добавить Шевелев. Но промолчал. Тем самым невольно продолжив свою фронду перед всемогущим губернатором.

– Все. Идите и работайте, – закончил беседу с ним Михаил Иванович.

Не получит Шевелев свою порцию плова с бараниной. А если срочно не пересмотрит позицию, то и многого другого может лишиться. Все они – в одной лодке. И если кто-то этого не понимает – пусть ссаживается. Чтобы ненароком не оказаться в омуте.

– И вы тоже идите, – сказал он самому молодому, Скоробогатову. Этот парень отвечал в областном правительстве за работу с населением. Ловкий, учился в Москве, потом – в Лондоне. Но тоже местный.

Проблема с местными. Все они повязаны старыми отношениями. Эта его в школе учила. Тот на рыбалку вместе ходил. В итоге там, где эффективный варяг делал все быстро и четко, местные тонули в пучине взаимозависимостей.

Ну что ж. Век живи – век учись.

Шевелева на следующих выборах – в почетную отставку. Будет личным советником губернатора по вопросам медицины. Насчет Скоробогатова надо подумать. Губернатору не понравилось, что во время нотации Шевелеву лицо молодого парня ничего не выражало. Губернатор не любил ничего не выражающих лиц подчиненных.

– Ну что, Василий Геннадьевич, – оставшись вдвоем, обратился Синегоров к генералу, – что скажешь о прошедшей беседе?