Вера: не Вера

– Мне с тобой надо было посоветоваться. Только с тобой! Что здесь непонятного? Доказательств нет: я не могу ничего предъявить, но все указывает на Канарейку.

– Да что она сделала? – удивленно вытаращилась Маша. – Если бы Алиса предложила встретиться без тебя, я бы поступила точно так же.

Вере казалось, напротив сидела не подруга, а какая-то ведьма. Ее волосы цвета молочного шоколада сейчас были мокрыми и казались черными. Веру бесило каждое движение ее наглой предательской рожи.

– Сначала я думала все из-за этого приложения, – начала было Вера, сдерживая гнев всеми силами, но тотчас же остановилась: в ухе со стороны воспаленного глаза что-то болезненно щелкнуло, а потом в голове раздался оглушительный звон, на который среагировали барабанные перепонки. Вера наспех сняла очки и схватилась за голову.

Маша взволнованно сыпала вопросами:

– Что с тобой? Что такое?

Вера не смогла ответить. Маше ничего не оставалось, как захлебываясь от эмоций, беспомощно пытаться достучаться до подруги.

– Взбесила меня, что-что, – спустя какое-то время передразнила Вера, не поднимая головы.

Когда боль стихла, она мысленно решила, что с воспаленным глазом лучше не шутить. Если раньше он чесался, то сейчас она чувствовала жгучую резь. Вообще-то, врач заверил, с глазом все нормально, выписал лекарства и отправил домой с тем, чтобы Вера побыла на домашнем режиме три дня. А затем вновь пришла на прием; если, конечно же, не будет ухудшений.

Вера открыла глаза и медленно подняла голову. От насыщенности ярких красок стало не по себе. Она потянула руку в сторону очков, чтобы вернуть спокойный зеленый мир, но и сквозь пелену увидела, как к ним, виляя бедрами, приближалась Алиса. Благодаря ярко-желтой укороченной куртке и ее любимым синим джинсам клеш, из-под которых выглядывали ботинки на массивной платформе, перепутать ее было невозможно.

– Счастливо оставаться, – процедила Вера и, кинув на Машу укоризненный прощальный взгляд, направилась к лифту.

– Да, стой ты, – умоляюще крикнула вслед Маша.

Вера выкинула вверх средний палец, потом наступила на собственные шнурки, налетела на кого-то мужчину, еле устояла на ногах. Все как обычно.

Позади окликали уже два голоса.

Засада какая-то, к тому же она оставила очки на скамье. Там же такие хрупкие стекла, и оправа только снизу, верх совершенно не защищен – наверняка кто-нибудь из посетителей раздавит их своей задницей или нечаянно опрокинет на пол, – думала она на бегу. И на улице дождь, а у нее не было зонта.

Из-за переполняющей обиды начал слезиться правый – здоровый глаз. От злости хотелось разнести все вокруг. Выпрыгнуть бы из собственной шкуры, заорать от отчаяния, сделать хоть что-нибудь, чтобы спустить пар.

Вера вызвала лифт. Она вглядывалась в мигающие сверху цифры и молитвоподобно бубнила: «Быстрее же! Ну давай».

Когда двери наконец приоткрылись, Вера заглянула внутрь и выдохнула с облегчением. Ее встретило собственное неприветливое отражение в зеркале. Хотя бы не придется тратить время на правила этикета. Ей так и не удалось вспомнить, кто кого пропускает: те, кто входят или те, кто выходят. Кабина, к счастью, оказалась пустой. Не придется сгорать от стыда и прятать глаз.

Быстро заскочив внутрь, Вера принялась ритмично вдавливать кнопку закрытия дверей. Два треугольника, направленные друг на друга острыми углами, вспыхнули холодным белым светом. "Давай же!"

К лифту приближалась пышнотелая женщина с пунцовыми пятнами вместо щек: в одной руке она держала огромный пакет с покупками, в другой тащила за собой девочку лет четырех, которая истошно орала на весь торговый центр. Люди возмущенно осматривали их и недовольно отворачивались. Женщина громко и жалобно попросила придержать дверь, но Вере было плевать. Она была готова разрыдаться и хотела побыть одна. Еще не хватало, чтоб подруги успели догнать ее из-за приступа вежливости перед какой-то незнакомкой.

Двери шумно закрылись. Вера спряталась в углу. На душе стало еще тоскливее. Будто она разом испортила жизнь и этому ребенку, и этой женщине. На помощь сразу же пришел внутренний голос. Он нашептывал, что маленькая девочка, разглядев ее ужасный красный глаз, обязательно бы испугалась. И тогда бы ее мамаша ни за что не остановила истерику еще дня три. Очки-то остались на скамье.

Вера чувствовала себя отвратительным, страшным монстром и внутри, и снаружи. Однако, почти сразу ощутила, что в кабине было душно. Даже чистая совесть не стоила того, чтобы тесниться здесь с кем-нибудь еще – и она мысленно простила себя.

Лифт начал движение вниз.

Резко бросило в жар. По спине водопадом скатились капельки пота, все же снимать куртку было уже поздно. Как только она окажется на первом этаже, сразу же помчится к выходу на улицу.

«Двойное предательство, – подумала Вера. – Может, они изначально были в сговоре? Ну конечно! Сидят сейчас и ржут надо мной».