Вера… Ника… Вероника

Вся труппа испытала шок. Стоило милой Верочке ступить в освещенный круг, как исчезла её живость, искренность, непосредственность. Она сделалась холодно закованной, сухо цедила текст и двигалась по сцене с грацией робота второго поколения.

Это была катастрофа. Кто-то хихикал, кто-то жалел Верочку, а заслуженный режиссер вынужден был забрать у неё роль, а потом продолжал менять ей роли с маленьких на еще меньшие, незначительные. Конечно, её такое отношение обижало.

– Мне не дают работать, – плакалась она в плечо Альбины Петровны. – Этой мымре Павловской опять роль дали, а мне три слова в конце второго акта: «Кажется, в ночь пойдет дождь». Что за несправедливость!

Альбина Петровна обняла дочь, погладила, как маленькую, по голове. У неё сжималось сердце, когда она видела Веронику в таком состоянии. Бедная девочка!

Вероника не подозревала, что Альбина Петровна уже разговаривала с режиссером театра, с которым была знакома с давних лет. При всем уважении к Альбине Петровне Борис Львович был категоричен: таланта у Вероники нет.

– Дорогая Альбина Петровна, поверье, если бы хоть искра тлела в Веронике, я бы сумел разжечь из неё пламя. Увы! Сам поражен до глубины души: вне сцены Вероника – само обаяние. Жесты, мимика, голос – лучше и не надо! Но видели бы вы её на сцене, – режиссер удрученно покачал головой. – Приходите на репетицию, сами увидите.

В ближайший свой свободный день Альбина Петровна, никем не замеченная, пробралась в репетиционный зал, выбрала самое затененное место в последних рядах партера.

Репетировали небольшую сцену, где Веронике по роли нужно пройти к столу, взять нужную бумагу, быстро прочесть её и бегом вернуться к двери, где её встречает хозяин дома, который крайне удивлен, застав свою племянницу в кабинете. Звучит несколько фраз, и девушка, вырываясь из рук дядюшки, убегает. Всё.

Но как это было сыграно! Альбина Петровна глазам своим не верила. Неужели это её Верочка?! Эта мумия с вытаращенными или наоборот невпопад прищуренными глазами, с раскачивающейся походкой мамы-утки и замогильным голосом?! Хорошо, что Вероника не видит себя со стороны, иначе она бы сгорела со стыда.

Мать сидела в темноте зала, схватив себя за пылающие щеки. Прекратить, нужно немедленно прекратить это! Сцена не для неё! Пусть потрачены шесть лет, это не страшно. Страшно будет, когда состоится премьера спектакля, и все увидят бедную Верочку на сцене.

Альбина Петровна не помнила, как выбралась из зала, как добралась до дома. Она с нетерпением ждала мужа, чтобы рассказать ему о страшной ошибке Вероники, выбравшей профессию артистки. А ведь муж предупреждал! Почему же она не прислушалась к его доводам? Она, мать, тоже виновата в том, что случилось. Это слепая материнская любовь сыграла с ней такую жестокую шутку.

Пока готовился ужин, Альбина Петровна вспоминала, как в течение выпускного года она, посвященная дочерью в планы поступать в театральный институт, тайком от Андрея Викторовича репетировала с Вероникой. Они разыгрывали целые куски из Грибоедова, Островского, Арбузова. Верочка была великолепна! Руку на отсечение! Что же произошло? Если бы сегодня в театре дочь сыграла так же, как тогда, в школьные годы, она бы первая зааплодировала ей. Верочка, её живая, как мотылек, доченька на сцене выглядела перемороженной говядиной.

Сокрушенная неудачей дочери, Альбина Петровна недожарила котлеты, пересолила салат. В чашку Андрея Викторовича бухнула столько сахара, что тот и глотка не смог сделать.

– Что с тобой сегодня, Аля? – наконец заметил её состояние муж. – Что-то произошло? Молодые поссорились, или у тебя кобылы перестали жеребиться?

– Тьфу, тьфу, – повернула голову налево Альбина Петровна. – Слава Богу, Веронике муж хороший, заботливый достался, хоть и не красавец, конечно.

– Да уж, конечно, – усмехнулся Андрей Викторович, разворачивая газету. – Им вечером и свет включать не надо – от Костиной шевелюры светло. Ха-ха!

– Не вижу ничего смешного, – обиделась за зятя женщина. – А вечерами, между прочим, он с Вероникой гулять ходит, интересуется её делами, а не прячется за газетой. Дома у них только и слышно: «Верочка, Веруня, красавица моя, хорошая моя…»

– Ну-у-у, опять.

Андрей Викторович очень уставал на работе, общаясь с широким кругом людей, поэтому дома искал тишины и покоя. Жена его, ветеринарный врач, тоже приходила домой чуть живая и обычно не настаивала на разговорах, не мешала дремать на диване, болеть за «Спартак» или возиться в саду за домом. Если у неё и случались приступы общительности, как сегодня, то он обычно настраивался перетерпеть час-полтора, выслушать жену и постараться угадать, что она хочет услышать от него, чтобы ответить впопад.

Вот и сейчас, он отложил газету, снял очки и, сложив руки перед грудью, сделал «внимательное» лицо.

– Аля, успокойся и расскажи, что случилось.

Альбина Петровна честно рассказала о своем визите в театр и своем впечатлении от игры Вероники. Муж молчал, но по появившейся между бровями складочке, Альбина Петровна поняла, что он расстроен не меньше её.