Вера Штольц и всего лишь несколько дней

Аполлинарий просыпался тяжело. От долгого лежания на неудобной кушетке у него затекли все мышцы, голова гудела, а шея совершенно отказывалась поворачиваться в нужном направлении. В подсобке пахло мышами и еще какими-то незнакомыми китайскими запахами. Сюда не заглядывало солнце, а часов на Аполлинарии почему-то не оказалось – так что, проснувшись, он долго и тупо пытался понять, который час. Наконец, он нащупал во внутреннем кармане мятого пиджака мобильник и, вынув его, убедился, что уже одиннадцать по-местному.

Самое страшное было то, что он совершенно не помнил, что вчера с ним произошло, и как он здесь оказался. Последнее его воспоминание обрывалось на просьбе швейцарца пересесть за другой столик, вследствие чего Аполлинарий решил напиться, а потом показать им всем, включая Полину, что не стоит будить лихо, пока оно тихо.

Для начала следовало понять, как именно он здесь очутился. А для этого сперва нужно выбраться на свет божий и кого-нибудь о чем-нибудь расспросить. Что он и сделал. На его беду в ресторане, который начинал работу с двенадцати часов, находился только одинокий сторож-китаец, да еще несколько поварят чем-то вовсю гремели на кухне. Ни сторож, ни поварята ничего не понимали ни по-русски, ни по-английски, и Аполлинарию пришлось ретироваться не солоно хлебавши.

Он ощупал себя сверху донизу и, убедившись, что портмоне все еще при нем (вот только куда девались часы?), словил такси и попросил ехать в отель так быстро, как только возможно. Сейчас самым сильным его желанием было найти Полину и выспросить у нее, что же произошло. А по дороге к отелю он вовсю клял и китайцев, и европейцев, отдельно ирландцев за их паршивый виски и, конечно, незабвенную Полину, которая, да – ему еще за все ответит!

* * *

Полина, сидя в номере, почти не мигая смотрела на минутную стрелку, которая, как черепаха, медленно ползла к двенадцати часам. От нетерпения она вся горела, но заставляла себя сидеть смирно и ждать, пока не пробьет условленный «час икс». В деле, что она замыслила, торопиться не стоит, но и тормозить – равносильно проигрышу! В итоге от напряжения у нее разболелись глаза, и она была вынуждена даже прилечь на кровать, чтобы немного расслабиться. Только проблем со здоровьем ей сейчас не хватало! После вчерашнего она и так чувствовала себя не в лучшей форме, и это было серьезной угрозой ее планам.

Аполлинарий все еще не вернулся, и это вселяло в Полину определенную надежду, что она успеет сбежать до его прихода. Ей вовсе не улыбалось разыгрывать из себя Дездемону, когда та пытается уклониться от ножа Отелло в порыве ревности.

– Пожалуйста, не нужно сцен! Да, сцен совсем не нужно! – бормоча себе под нос заклинания о безусловной ненужности сцен, она принялась в очередной раз наводить лоск на своем, и без того отлично загримированном лице.

Но вот и двенадцать. Полина трясущимися руками набрала номер, указанный на визитке, и в трубке раздался уже знакомый ей голос самого швейцарца. Отсутствие должных познаний в английском было очень некстати, и Полина изо всех сил напрягала слух, пыталась выловить отдельные знакомые слова и понять смысл сказанного на том конце провода. Как нарочно, швейцарец, явно волнуясь, говорил очень сбивчиво, и зачастую смысл целых фраз безвозвратно ускользал от Полины. Но все же основные моменты были ей ясны – Жорж Сименон поражен, впечатлен и убит наповал, и сильно хочет встретиться, но не знает, когда лучше – наверное, можно прямо сейчас. И, конечно, Полина уверенно сказала: «Yes», и прежде чем швейцарец повесил трубку, успела понять, что он пришлет за ней машину прямо в гостиницу.

Почему-то сейчас ей на ум пришел недавно в стодесятый раз просмотренный фильм «Красотка» с Джулией Робертс, на что она только фыркнула и сказала про себя, что не дело равнять ее с какой-то там жрицей любви за деньги (тем более, весьма скудные). Она – не такая! И она готова к любым неожиданностям. Полина подхватила заранее приготовленную сумочку со всеми необходимыми женскими аксессуарами и, отключив мобильник, спустилась в холл внизу. Оставалось только надеяться, что в самый неподходящий момент она не столкнется с Отелло-Аполлинарием-с-бодуна.

Однако ее надеждам на быстрый и безболезненный побег не суждено было сбыться. Двери лифта, открывшееся на первом этаже, явили перед ней былинного героя битвы за русских женщин – Аполлинария в боевой выкладке: мятом костюме, сорочке в каких-то цветных пятнах, прической в стиле андеграунд, больше напоминающей стог соломы где-нибудь вдали от комбайна, а самое главное – со взглядом, как у свежесваренного рака, и таким же лицом.

Аполлинарий, хоть и был пока с одной головой, а не с тремя, дышал, как Змей Горыныч, перегаром распугивая посетителей и постояльцев гостиницы, которые попадались ему навстречу. Когда двери лифта распахнулись, Полину обдало таким концентратом спиртовых паров, что она почувствовала себя полностью погруженной в раствор дешевого стеклоочистителя, купленного на придорожном развале где-нибудь в российской глуши.