Вера в сказке про любовь (СИ)

- А подол той паутины заканчивался здесь, - он провел пальцами черту намного выше середины бедра. Я удивленно выдохнула, когда меня неожиданно повернули на бок. Свет прижался к моей спине и вновь скользнул ладонью от талии вниз:

- Я мог бы помочь тебе тогда, - Свет коснулся губами плеча, очертил языком мочку уха, - или сейчас…

Будто пытки ради, проводил теперь пальцами вверх вниз по внутренней стороне моих бедер.

- Позови, - напряженно попросил он.

Я выгнулась и едва слышно застонала.

Свет прижался ко мне сильнее:

- Позови, - прошептал он над моим виском, - как могла бы позвать тогда.

Я положила свою ладонь поверх его, направляя и разменивая пытку на наслаждение. Он не сопротивлялся, только дыхание стало тяжелым, прерывистым. Я твердо знала, что Свет следит за мной, ловит каждый стон, наслаждается происходящим и ждет. И чем сильнее я выгибалась, чем протяжнее стонала, тем сильнее прижимался он ко мне, и тем отчетливее я чувствовала его болезненное напряжение. Пока, наконец, не решила, что не выдержу сама:

- Иди ко мне…

Этого хватило, чтобы Свет мгновенно с надрывным вздохом исполнил просьбу. И он вовсе не отдавался мне, как это было несколько минут назад. Совсем нет. Словно месть за то мгновение, когда видел меня и не мог получить. Лежа под ним на животе, я не имела возможности пошевелиться. Не имела, да и не хотела. Свет сжимал мои волосы и осторожно, но ощутимо тянул их на себя, вынуждая запрокидывать голову. От этого каждое движение его бедер отзывалось болезненным бесконечным наслаждением. Сильнее, дольше, глубже – это все, о чем я могла думать, все, что я могла беззвучно шептать. Побыть чьей-то собственностью не менее потрясающе, чем обладать кем-то. Чувствовать, как обладают тобой, как мягко подчиняют себе, - сладкое и безумное удовольствие.

Он произносил мое имя снова и снова, иногда едва различимо, иногда отчетливо, всегда с разной интонацией. Заговор или заклинание. Языческий обряд. Знающий имя твое, обладает властью над тобой…

Вновь, как вчера, Свет лег на спину и, подтянув меня к себе, прижал к груди. Я чувствовала на виске его теплое дыхание и совершенно осознанно старалась свернуться так, чтобы поместиться в его руках вся. Сумасшествие – вот, что означал мой порыв. Я добровольно доверилась другому человеку. Самая безрассудная, самая опасная авантюра в мире – доверять всецело кому-то кроме себя. И я пустилась в эту авантюру.

Досадуя на себя и свою слабость, решила немного отвлечься на, в целом, несущественную, но весьма интересующую меня тему.

- Свет, - как можно ласковее позвала я.

Он издал хрипловатый неразборчивый звук, в задумке призванный, видимо, быть вопросительным.

- Ты когда меня видел?

- В понедельник, сразу после каруселей.

Судьбоносный день я припомнила быстро. Именно тогда встретила Тихомира и, действительно, полночи провела на кухне за ноутбуком с кофе в своем междустирочном одеянии. И шторы, очевидно, задвигать до конца не трудилась – так коситься на окна соседа было удобнее. Повезло еще, что за зюк не хваталась. В ту ночь у него свет не загорался, зюк и не был нужен. И да…

- А как ты…

- Бинокль у сына одолжил, - сонно проговорил Свет.

Я запрокинула голову, вглядываясь в его лицо. Он блаженно улыбнулся и нажал указательным пальцем мне на кончик носа.

- Тебе разве не должно сейчас быть стыдно? – со смехом удивилась я.

Он лениво поморщился:

- Мне стыдно.

При этом лицо его осталось ангельски безмятежным. С таким лицом не говорят «мне стыдно», с таким лицом вопрошают, что такое стыд.

Я все продолжала улыбаться, рассматривая его закрытые глаза. Как и вчера, Свет мгновенно начал засыпать. Была бы помоложе, поглупее, может, и обиделась бы на такое на первый взгляд очевидное пренебрежение своей персоной. Но поскольку время глупостей давно осталось в прошлом, я ничего кроме безмерного удовлетворения своим достижением не ощутила. Нет большего чуда, чем быть источником тепла и покоя для уставшего одинокого человека. Не я одна доверилась ему, он только что сделал то же самое. Хотя, вру. Он еще вчера это сделал. А может быть и раньше, просто я под натиском своих впечатлений и страхов не заметила.

Мысли вновь прыгнули на сногсшибательное признание. Я вдруг осознала, почему поведение Света в последующую субботу у мамы показалось мне таким странным. Эта его подозрительная радостная взволнованность при виде меня, и неожиданное подтверждение Рудольфу, что подружились. Теперь, когда ключевое звено получено, все вставало на свои места. Цепь событий выстроилась в логичный и стройный ряд.

Легкое опьянение сняло контроль, он играл со мной в переглядки за столом, подмигнул. И такси…

«А грешник давно надеется, что она все-таки ненадолго слетит к нему».

Я не удержалась от самодовольной улыбки. Эта его фраза тоже обрела смысл.

И телефонный диалог. Вот почему он хотел сцену из книги вживую и на себе. Я с тихим вздохом осознала, что он сцену читал и при этом ведь точно не постороннюю девушку на месте героини представлял, а вполне конкретного автора во вполне конкретном одеянии.

Догадка мне понравилась. Очень!