Вербариум

Марьяна Савватеевна Крутогор, юрист «Козьмы и Дамиана», никоим образом к этой породе не принадлежала. Она была в летах, которые дамские журналы называют «возрастом элегантности». Впрочем, элегантной её назвать было нельзя. Любой костюм на ней, независимо от того, в каком бутике он был куплен и какому дизайнеру принадлежал, напоминал костюмы, в которых заседали в президиумах суровые дамы-общественницы советской поры. И сама она обликом была не то из профкома, не то из месткома, не то, господи, сохрани и помилуй, передовик производства. Она и в самом деле была ударником труда. Капиталистического. Хватка у неё была крепче, чем у бультерьера, в крайнем случае, стаффордшира. Она умела найти общий язык с авторами и наследниками авторов, благодаря её стараниям претензии КиД в глазах людей, мало знакомых с предметом спора, выглядели как защита попранной справедливости. Именно ей «Козьма и Дамиан» был обязан рядом выигранных процессов. И Шметтерлинг опасался её гораздо больше, чем гендиректора КиД Степана П. Трищенко – типичного «нового русского», разве что без неактуального нынче малинового пиджака.

Договариваясь о встрече, Виктор предполагал два варианта: Трищенко возьмёт госпожу Крутогор с собой, либо просто пришлёт на переговоры свою консильери. Второй вариант был бы несказанно хуже. Ибо произвести впечатление на Марьяну Савватеевну было гораздо труднее, чем на Степана П.

Стрелка была забита в приличном, но не пафосном ресторане «Расстегай». После того как Виктор узнал о месте встречи, он заподозрил, что Трищенко всё же явится сам.

– Классик доволен, – сообщил Виктор Люде. Как она ни просила, Шметтерлинг её на встречу не взял, предвидя дальнейшее развитие событий. Пришлось ей довольствоваться устным отчётом. – Говорит, что не отводил так душу со времён «Москвы кабацкой».

– Интересно, как он это сказал? – Людочка всё ещё была недовольна, что пропустила самое интересное.

– SMS-ку прислал. Видишь ли, он хотел знать, что такое «продажа текстов для чтения с мобильного телефона». Есть у КиД такая услуга. И я ему объяснил, что такое мобильник и как им пользуются. В общем-то, это и решило дело. Битие зеркал, метание столовых приборов себе в физиономию Трищенко бы выдержал…

– А что, имело место?

– Да, в лучшем стиле «жизнь удалась». Причём со стороны выглядело, будто посудой швыряется сам Трищенко. Что и было поставлено ему в счёт. Марьяна, правда, пыталась вменить мне использование скрытых электромагнитных приборов. Я предложил вызвать милицию и обыскать меня в присутствии персонала ресторана. Выглядеть идиотами им не хотелось, и эту тему закрыли. Но вот когда произошла демонстрация того, что может вытворять кунстлергейст, вселившийся в мобильник, и что может прочесть пользователь, заказавший текст Сергея Есенина… и ведь это будет его текст! Крутогор, видимо, просчитала возможную сумму убытков в результате исков от пользователей ресурса КиД…

– И что?

– Пока все разошлись по-хорошему. Знаешь, даже если Альбин – хитрый манипулятор, гипнотизёр, телекинетик, и вся эта история нужна ему, чтобы самоутвердиться в эзотерических кругах, мы всё равно в выигрыше, потому что свою претензию к «Постмодерну» КиД отзывает. А вот что будет дальше – не представляю. Каким образом оформить договор с умершим? Прецеденты в мировой практике отсутствуют. И кто будет получать гонорар? Наследники? Или отчисления будут идти на содержание музеев и переиздания книг? Поэтому Сергей Александрович сейчас удалился из нашего плана бытия. Ему нужно обсудить эти вопросы с Гофманом. Похоже, «Козьме и Дамиану» повезло, что ни у кого из русских поэтов не было юридического образования.

– Было. У Слуцкого, например.

– А он ещё и боевой офицер! Мама дорогая! – Богатое воображение Шметтерлинга вмиг нарисовало последствия вмешательства некоторых поэтов в жизнь – в соответствии с их земной специализацией, и он содрогнулся.

В КиД тоже размышляли об этих последствиях. И воображение тут было не при чём.

– Да поймите же, никакой суд не признает этот документ правомочным! – настаивала госпожа Крутогор. – С кем заключать договор? С призраком? Нас сочтут сумасшедшими, и правильно сделают. Ни в коем случае не следует сдавать позиции. Если кто-то вздумает предъявлять претензии, посмешищем станет он, а не мы.

– А пока суд да дело, эти буйные покойники нам такого натворят… – Степан П. дотронулся до опухшего глаза и скривился от боли.

– Уверена, что это какое-то ловкое мошенничество. Дайте время – я их выведу на чистую воду.

– Вот именно. Время нужно. И пока вы, Марьяна Савватеевна, ищете нужные ходы, этих самых… которые у нас в списке, нужно убрать.

– В каком смысле «убрать»?

– Ну, из сети. Нет писателя – нет проблемы. И нужно, конечно, обдумать новую стратегию. Потому как если этих покойников просто убрать, у нас ресурс опустеет. Нужно делать упор на тех, которые умерли давно, и от всех нынешних дел далеки. Этого, например, как его… Шекспира…

– Шекспир писал по-английски, – напомнила Марьяна. – Возникнут проблемы с переводчиками.