Вербариум

Центральное место всей сцены – разговор Володина и «новых русских». Мало того что он ведётся на сленге, оставшемся по существу непонятым клингонианским переводчиком, так он ещё обнаруживает в себе такие логические конструкции, которые, с позиции грамматики и синтаксиса Клингона, являются попросту невозможными.

Володин («Володнинд») объясняет Коляну («Кхолянду») действие наркотических грибов и, для примера, обрисовывает такую картину: Колян должен «шмальнуть» в наехавшего на него «гада» и вдруг обнаруживает, что этот «гад» – он сам, Колян, и есть. Выражение «убить себя» (не «совершить самоубийство», а именно «убить самого себя») в принципе невозможно в языке Клингон.

Известно, что каждый глагол в языке Клингон начинается с приставки, обозначающей как того (то), кто (что) производит действие, так и того (то), на кого (что) оно направлено, то есть как субъект, так и объект высказывания (стр. 32). Например, чтобы сказать «Я убиваю тебя», нужно взять глагол HoH «убивать» и добавить к нему приставку qa со значением «я – тебя»: qaHoH. Но в языке Клингон нет приставки «я – меня» или «ты – тебя»!

Разумеется, в Клингоне есть возвратные глаголы, образующиеся при помощи суффикса – egh. Однако если мы присоединим к глаголу HoH суффикс – egh, то получим «убить себя, совершить самоубийство», а это нечто совсем другое.

Оказавшись перед непреодолимым языковым барьером, переводчик не смог придумать ничего более умного, чем… напрочь выбросить весь этот отрывок, а чтобы компенсировать непоправимый урон, нанесённый тексту… вставил отрывок собственного сочинения. И здесь мы сталкиваемся с очень симптоматичным обстоятельством. Именно этот вставной отрывок был признан критикой лучшим во всём романе и включён во все учебные хрестоматии как ярчайший образец земной прозы. Он занимает две полные страницы и состоит всего из двух слов-реплик, повторённых – буква в букву – более тридцати раз:

– Tugh![3] (Ты будешь делать это?)

– Qo’! (Нет, не буду!)

– Tugh! (Ты будешь делать это?)

– Qo’! (Нет, не буду!)

– Tugh! (Ты будешь делать это?)…

Пример величайшей настойчивости и целеустремлённости, с одной стороны, и трагического упорства и чувства собственного достоинства, с другой, видится клингонианскому читателю в этом незатейливом, но полном энергии и пафоса диалоге.

Итак, с учётом всего вышесказанного, возникает вполне закономерный вопрос: а произошло ли в результате этого «перевода» сближение двух культур – то, ради чего, собственно, и затеивается любое переводное издание? Об этом мы, однако, предоставим судить самому читателю.

В заключение скажем лишь, что перевод выполнен на имперском диалекте языка Клингон, причём в том его варианте, который известен под названием «урезанный Клингон» (стр. 72). Именно этим вариантом официального диалекта обычно пользуются старшие офицеры военно-космического флота, руководящие боевыми действиями, ведущимися против землян.

Далия Трускиновская Лингводемон Повесть

Глава первая

Мы работаем в команде, потому что кладоискатель-одиночка рискует жизнью. После того как Андрея завалило в подвале заброшенного дома, а труп нашли две недели спустя, мы как-то вдруг сразу поумнели. Поодиночке больше никогда не ходим.

Кладоискатель – тоже профессия, и не из худших. Конечно, если есть ещё какое-то занятие. Зимой, скажем, бегать по оврагам, где ручьи вымывают из почвы самые неожиданные вещи, не с руки. Зимой нужно сидеть в тепле, делать что-то не слишком обременительное и готовиться к летним экспедициям.

Но вот с тем домом на Магистратской следовало поторопиться…

Наши городские власти непредсказуемы. Вот они решили сносить четырёхэтажное здание на углу, чтоб ставить там многоэтажную автостоянку, – замечательно. Здание – не памятник старины, а стоянка в центре города необходима. Вот они отселили жильцов – тоже хорошо. Решили сносить старую рухлядь летом. И это прекрасно. Но вот вдруг начинается суета, кто-то сверху даёт команду «немедленно!», и в самую холодрыгу затевают снос дома – и так рядом с ним по узким улицам не проехать, а тут ещё сугробы в человеческий рост, а тут ещё обязательное ограждение! И прощай, Магистратская улица, по меньшей мере до мая!

Мы собрались на военный совет. Мы – это Дед, Муха и я, Гость. Прозвали в соответствии с поговоркой про незваного гостя и татарина. Ну, внешность у меня такая – раньше бабка татаро-монгольским игом звала, когда я ей сильно надоедал.

– Надо брать, пока там Тимофей не побывал, – сказал Дед. – Домина довоенной постройки. Там на чердаке может и оружие быть. И наше, и немецкое.

– Кто бы возражал! – ответил Муха. – Но сперва нужно узнать, не засели ли там бомжи.

– А чего узнавать – подойти туда вечером и посмотреть, не горит ли свет, – придумал я.

– Они и в потёмках могут сидеть. А поди их оттуда выкури!