Вербы пробуждаются зимой<br />(Роман)

А потом детский дом, ткацкая фабрика, курсы мастеров, комсомольско-молодежная бригада, Доска почета, первые цветы и, конечно, первые поклонники. Всего три парня в цехе, и все трое за ней. Хорошие парни. Ася как увидела их, так и ахнула: «Дурочка, да разве можно таких упускать! Это же мечта, а не кавалеры». Но Наде почему-то никто не нравится, а раз не по нраву, то нечего и забивать кому-то голову. В шутку, на три дня, зачем же дружить?

Солнце нырнуло в тучу. Ноги обнял холодок. Надя приподнялась, протерла кулаком глаза и пристально осмотрела весь правый берег. Ни Аси, ни Сергея.

* * *

…Лодка номер восемь причалила к пристани только под вечер. Ася сидела с охапкой ромашек и венком на голове. На щеках ее пламенел румянец. Опушенные длинными темными ресницами ее карие, блестевшие счастьем глаза украдкой останавливались на Сергее и сейчас же с застенчивым смущением бежали в сторону.

Из дощатой, исхлестанной ветрами будки вышел разомлевший лодочник в белой рубахе и латаных серых штанах. Шмыгая босыми ногами по высохшим доскам, он подошел к причалу, глянул из-под руки и, нагнувшись, гремя цепью, проворчал:

— Вот и верь вам. Уехал один, а вернулся с кралей.

12

Летом началось новое сокращение армии. В третий раз после войны расформировывались полки, дивизии, упразднялись учреждения, из войск уходили старые фронтовики, прославленные боевые люди. С почестями провожали их. Сами командующие вручали благодарственные грамоты, ценные подарки. Иногда и обнимались по-братски.

Много приезжих людей собралось в эти дни в управлении кадров в Москве. Комнат для ожидания не хватало, и офицеры толпились в коридорах, сидели на подоконниках, ступеньках глухих лестниц, курили, вели жаркие споры. Одни с улыбкой встречали свою судьбу, у других на глазах блестели слезы.

Проходя вестибюлем, Сергей неожиданно увидел чем- то знакомого полковника. Остановившись, он внимательно присмотрелся и радостно раскинул руки:

— Макар! Слончак?!

Старые друзья долго мяли друг друга, колотили кулаками по спинам. Потом отошли в сторону, где было меньше людей и тише.

— Ты как сюда попал? Зачем? — спросил Сергей.

Макар грустно развел руками.

— Да вот… увольняюсь.

— Ты? Увольняешься? — опешил Сергей.

— Не я увольняюсь. А меня увольняют, — с горькой иронией поправил Сергея Слончак.

— Шутишь, Макар. Недавно кончил академию.

Слончак похлопал Сергея по плечу.

— Эх, Серега! Сидишь ты, как вижу, в келье своей и ни шиша не видишь. Разве я один такой? Вон сколько их…

Сергей посмотрел на толпившихся в коридоре офицеров. У многих ромбиками белели академические значки.

— Но это же глупо. Глупо, Макар. Столько людей учили, тратили на них средств… и на тебе — увольняют. Нет, тут что-то не так. Уверяю тебя, ошибка.

Макар усмехнулся.

— Уверяй, Серега, уверяй. А я пошел. У меня уже… — он похлопал по штанине, — обходной в кармане.

…Из машбюро, читая на ходу какую-то бумагу, стремительно вышел полковник Дворнягин. Сергей и раньше примечал, что этот человек неравнодушен к Асе. Теперь же, когда девушка сама рассказала об этом на Волге, у Сергея никаких сомнений не оставалось. Дворнягин влюблен в Асю и ходит в машбюро не просто по служебным делам.

«Интересно, правду ли сказала Ася, что она смеется над ним, голову ему морочит? — подумал Сергей. — Или между ними что-нибудь есть?»

Дворнягин заметил Ярцева, окликнул его:

— Ярцев?

— Я, товарищ полковник!

— Зайди-ка. Дело есть.

— Когда зайти?

Дворнягин взглянул на часы.

— Минут… минут… Впрочем, давай часика в три.

В назначенное время Сергей зашел к Дворнягину. Тот, небрежно развалясь в кресле, глядя холодными глазами в потолок, слушал сидящего перед ним уже немолодого, с седыми висками офицера.

— Поймите же. Войдите в мое положение, — чуть не плача, старался убедить Дворнягина офицер. — Я всю жизнь отдал армии, всю молодость…

— А кто ее не отдал, — не отрывая глаз от потолка, парировал Дворнягин.

— У меня больная жена, дети.

— А у кого их нет?

— У меня нет квартиры.

— А у кого она есть?

— Была бы специальность…

— Приобретете.

— Да когда же теперь? Здоровье подорвано, потеряны годы…

— А кто их не потерял?

— Но я же многого не прошу. Дайте дослужить. Три месяца всего. Уволите — без пенсии останусь.

— А кто из вас не просит. Все просят!

Офицер встал, горестно покачал головой.

— Чурбан вы! Бесчувственная колода! — И, хлопнув дверью, вышел.

Дворнягин закрыл дверь на ключ, вернулся к столу, подчеркнуто тяжело вздохнул:

— Вот видите, с кем приходится иметь дело. Так и норовят в карман государства залезть.

— А я бы дал дослужить, — сказал напрямую Сергей.

Дворнягин скривил в усмешке пересохшие губы.

— Смотри-ка! Какой добряк нашелся. Я инструкцию выполняю. — Он взял из сейфа личное дело, сел за стол, полистал его, нашел нужную страницу и обратился к Сергею:

— У меня к вам вопросик. Садитесь…

— Слушаю.

— Я вот тут в соответствии с циркуляром просматривал личные дела. Ваше тоже проверил и, к сожалению, обнаружил весьма неприятную для вас историю.

— Какую? — спокойно, не чувствуя за собой никакой вины, спросил Сергей.