Вербы пробуждаются зимой

— Отличное! Как у гусара. Подводи коня — и готов скакать. А вот вы, милейший конник, что-то похудели. Да-с… А впрочем, это вполне естественно. Хлопоты, заботы. Да-с…

Генерал повесил у порога фуражку, причесал у зеркала редкие, белые, как одуванчик, волосы, оглядел маленький номерок гостиницы, перегороженный сдвинутыми столами, укоряюще покачал головой.

— А-я-яй! Теснотища-то какая. Девушкам негде потанцевать. А у меня-то квартира! Может, ко мне?

— В тесноте, да не в обиде, — улыбнулся Сергей и подвел генерала к Наде: — Прошу познакомиться. Моя жена.

Генерал галантно, по-стариковски раскланялся, поцеловал руку Нади, тронул ее за плечико белого платья.

— И не страшно за военного?

— Нет, — тряхнула черной прядью волос Надя. — У меня папа военным был.

— И молодчина! Ошибки не будет. Но крепко, крепко, — генерал потряс кулаком, — держи его под уздцы.

Веселый, неугомонный Литвинов, принявший добровольно роль тамады, захлопал в ладоши.

— Товарищи! Внимание! Икра усыхается, водка выдыхается. Прошу к столу.

— А вдруг да еще гости будут? — выкрикнул Бирюков.

— Нет! Все в сборе, — успокоил Сергей и принялся рассаживать гостей, но Литвинов подтолкнул его в спину:

— Иди-ка, братец. К невесте иди. А то выпить не дадут и невесту уведут.

Сели за празднично убранный, уставленный бутылками и цветами стол. Литвинов разлил вино и водку, первым поднялся с бокалом в руке.

— Дорогой Сережа! Милая Надя! Речей длинных не будет. Обнимаем и поздравляем. Счастья вам непочатый край! Сладких поцелуев миллион. А нам… — он отпил глоток водки, — нам что-то горько.

— Горько! Горько! — закричали гости.

Сергей и Надя встали. Краска стыдливости заливала их лица. Это было самое трудное — целоваться вот так, у всех на виду. Но, видимо, и этим еще в далекой древности как-то проверялась прочность любви. Если не любишь человека, тебе не составит особого труда поцеловать его. Ты окажешься безразличен, и краска смущения не хлынет тебе в лицо. У Сергея и Нади же самая придирчивая, подозрительная сваха не нашла бы и намека на подделку или душевный холодок. Они поцеловались так любовно, что девчата потупили очи, а генерал тронул ус и восхищенно крякнул:

— Да-с… Вот это молодцы!

После первой чарки оживились. Пошли разговоры, расспросы, комплименты жениху и невесте, воспоминания о том, о сем…

Генерал сразу же подсел к Сергею и, как когда-то на выпускном вечере в ЦДСА, привычно взял его за пуговицу кителя.

— Уж теперь-то про случай с конем я тебе расскажу. Не забыл о нем? А?

— Нет. Что вы, товарищ генерал, — улыбнулся Сергей. — Помню, конечно. Надюша, давай послушаем. Очень интересно.

— С удовольствием, — прижалась к плечу Сергея Надя.

Польщенный вниманием невесты, генерал подкрутил усы.

— Так на чем же мы в тот раз остановились?

— Вы рассказали, как на коне прогарцевали по столу.

— Да, да. Было такое. Было! Это как раз в тот день, когда громили банду Шкуро. Пышен был беляковский стол. Бутылки в три ряда. Поросята жареные, колбасы, начиненные сливами гусаки… Жалко добра, да что поделать. Ни пить нам, ни есть некогда, да и нельзя. Влетел я в дом на коне, пришпорил его да как гарценул — все со стола и посыпалось. А потом команду «В ружье! По коням!» подал. Ребят моих как ветром сдуло. Вмиг в седлах оказались. «Веди нас! — кричат. — Даешь Воронеж!» Ну, и повел я эскадрон. Врезались мы в гущу беляков, как черти рубились. До пят шкуровцев полосовали. И вдруг… кто-то хвать меня по башке. Я с коня долой. Круги зеленые в глазах пошли. Мелькнула мысль — конец. Отвоевался. Но нет, очухался. Продрал глаза, слипшиеся от крови, гляжу. Над головой звезды, темень кругом. Тишина. Только ветер в дуле карабина свистит. Попробовал встать. Не могу. Сил нет. Кровью, видно, изошел. А мороз в степи крепчает. Снегом подуло. Ну, думаю, крышка. Замерзнешь ты тут, Василий Иванович. А помирать никак не хочется. С беляками не сведен счет… Ну, стал я этак ворочаться, потихоньку ползти. И вдруг слышу, кто-то дышит в затылок мне. Обернулся. Конь! Мой вороной стоит. Мать честная! Спаситель ты мой! Схватил я за челку его, как человека, целую, глажу его. Смотрю, ложится. Рядом ложится со мной. Вы понимаете?

— Да, это редкость, — подтвердил Сергей. — Не всякий конь с навыком таким.

— Вот именно! Именно, голубчик мой. Сам лег и как бы сказал: «Влезай потихоньку, повезу». И влез я. Лег поперек седла. За подпруги уцепился, как клещ. Вези, говорю, вороной, выручай.

— И куда же он вас? — спросил Бородин.

— Слушай дальше. До сих пор все думаю, как он меня из-под носа беляков увез. — Генерал опять взял Сергея за пуговицу кителя. — Вы представляете? Кругом беляки. Костры их горят и там и тут… Коней тьма-тьмущая. А он не только сообразил, где чужие, но и привез к своим. Прямо в свой полк, в свой эскадрон. Вот это был конь! Да-с. Нет теперь таких коней. Нет! Всю кавалерию низвели. Я понимаю, что так надо. Время иное… А все же жалко. Не могу забыть…

Генерал потряс седой головой, отвернулся и, достав из кармана платок, стал шумно сморкаться, украдкой промокая глаза.