Вердикт

Тяжкая обязанность удержать Д. Мартина Дженкла от потребления обожаемой им водки пала на Дурвуда Кейбла. Фитч с Дженклом жестоко рассорились из-за вопроса о том, можно ли Дженклу пить во вторник вечером, накануне выступления в суде. Фитч, как бывший алкоголик, предупреждал Дженкла, что у него могут возникнуть серьезные проблемы. Дженкл злобно возмущался тем, что Фитч позволяет себе учить его, исполнительного директора «Пинекса», компании, чей оборотный капитал составляет более 500 миллионов, когда ему пить, а когда не пить.

Идея привлечь Кейбла к решению проблемы принадлежала Фитчу. Кейбл заявил, что во вторник вечером Дженкл должен явиться к нему в контору, чтобы прорепетировать завтрашнее выступление. Они устроили репетицию сначала показаний Дженкла, затем его перекрестного допроса. Дженкл держался неплохо, хотя особого впечатления и не производил. Кейбл заставил его просмотреть вместе с экспертами видеозапись своего выступления.

Очутившись наконец в одиннадцатом часу вечера у себя в номере, Дженкл обнаружил, что Фитч приказал убрать из его мини-бара все спиртное, заменив его безалкогольными прохладительными напитками и фруктовыми соками.

Дженкл выругался и полез в потайной карман своей дорожной кожаной сумки, где обычно держал в заначке бутылочку. Но ее там не оказалось. Фитч позаботился и о ней.

В час ночи Николас осторожно открыл дверь своей комнаты и посмотрел вправо и влево по коридору. Охранника не было, наверняка спал у себя в номере.

Марли ждала его в комнате на втором этаже. Они обнялись и поцеловались, но и только. Она еще по телефону намекнула ему, что у них неприятности, и теперь стала поспешно объяснять, в чем дело, начав с утреннего разговора с Ребеккой. Николас слушал очень внимательно.

В те моменты, когда они видели друг в друге не пылких любовников, а деловых партнеров, они редко выказывали эмоции. Но уж если кто их и выказывал, то скорее Николас, обладавший все же менее спокойным, чем у Марли, темпераментом. Рассердившись, он мог повысить голос, хотя почти никогда не делал этого. Марли же была не то чтобы вовсе холодна, но чрезвычайно расчетлива. Лишь один-единственный раз в жизни он видел, как она плакала, — это случилось в конце фильма, который он возненавидел. Они никогда серьезно не ссорились, а мелкие стычки кончались у них очень быстро, потому что Марли приучила Николаса вовремя прикусывать язык. Она терпеть не могла излишней чувствительности, никогда не дулась и не обижалась по пустякам и ему не позволяла.

Марли воспроизвела весь разговор с Ребеккой и постаралась не упустить ни одного слова из своей беседы с Фитчем.

Тот факт, что их практически раскрыли, был для них серьезным ударом. Они не сомневались, что это дело рук Фитча, и им нужно было знать, как много ему известно. Никогда не сомневались они и в том, что на Джеффа Керра можно было выйти, только выслеживая Клер Климент. Прошлое Джеффа было безобидно. Прошлое же Клер следовало надежно скрыть, в противном случае нужно удирать немедленно.

Впрочем, сейчас делать было нечего — оставалось лишь ждать.

Деррик проник в комнату Энджел через окно. Он не видел ее с воскресенья, то есть уже почти сорок восемь часов, и просто не мог ждать до завтра, потому что безумно любит ее, скучает и не может так долго быть от нее вдали. Энджел сразу же заметила, что он нетрезв. Они немедленно бросились в постель, и состоялся несанкционированный «личный визит», после чего Деррик отвернулся и тут же заснул.

Проснулись они на рассвете, и Энджел запаниковала: у нее в комнате был мужчина, что, несомненно, есть нарушение правил, установленных судьей. Деррику это было до лампочки. Он заявил, что просто дождется, пока их увезут в суд, и выскользнет из комнаты незамеченным. Это ее ничуть не успокоило. Энджел долго принимала душ.

Деррик усвоил план Клива и немало потрудился, чтобы усовершенствовать его. Выйдя из таверны, он купил упаковку из шести банок пива и несколько часов катался вдоль побережья залива: медленно ездил туда-сюда по шоссе номер 90, мимо отелей, казино, доков, от Пэсс-Кристиана до Пасагулы, потягивая пиво и обдумывая, как сорвать куш посолиднее. После нескольких кружек пива Клив проболтался, что для ответчика речь идет о многих миллионах. Чтобы вынести вердикт, требовалось лишь девять голосов присяжных из двенадцати, поэтому Деррик решил, что голос Энджел стоит гораздо больше десяти тысяч долларов.

Там, в таверне, десять тысяч казались солидной суммой, но если Клив так легко согласился на нее без особых усилий со стороны Деррика, то, надави он на них чуть сильнее, они заплатят намного дороже. Чем дольше он катался, тем значительнее представлялась ему цена голоса Энджел. Она достигла уже пятидесяти тысяч и росла с каждым часом.