Вердикт

– Сколько у вас есть? – спросил повар, забирая пять долларов, оставленные Кливом.

– Восемьдесят центов.

– Этого достаточно.

Деррик помчался на стоянку, где, заведя мотор и опустив стекло, его ждал Клив.

– Бьюсь об заклад, что другая сторона заплатит больше, – сказал он, наклоняясь к окну.

– А вы попробуйте. Пойдите к ним завтра же и скажите, что хотите пятьдесят тысяч монет за один голос.

– И десять процентов.

– Вы невежда, сынок. – Клив заглушил мотор, вышел из машины и закурил. – Вы ничего не понимаете. Вердикт в пользу защиты означает, что никакие деньги из рук в руки переходить не будут. Ноль – истице, значит, ноль – и защите. То есть никому никаких процентов. Адвокаты истицы получат сорок процентов от нуля. Улавливаете?

– Да, – медленно произнес Деррик, хотя его, совершенно очевидно, продолжали терзать сомнения.

– Послушайте, то, что я вам предлагаю, черт знает как незаконно. Не жадничайте. В противном случае попадетесь.

– Десять тысяч все же мало за такое большое дело.

– Да нет, вы посмотрите на это с другой стороны. Рассуждайте так: Энджел не рассчитывает ни на что, так? Ноль. Она просто исполняет свой гражданский долг и получает пятнадцать долларов в день от округа за то, что является примерной гражданкой. Десять тысяч – это взятка, маленький грязный подарочек, о котором следует забыть сразу же по получении.

– Но если вы пообещаете ей процент, она будет усерднее агитировать присяжных.

Клив глубоко затянулся, медленно выпустил дым и покачал головой:

– Вы все еще не понимаете. Если ответчика признают виновным, пройдут годы, прежде чем истица действительно получит деньги. Послушайте, Деррик, вы все усложняете. Берите деньги, поговорите с Энджел и помогите нам.

– Двадцать пять тысяч.

Новая глубокая затяжка, окурок летит на асфальт, Клив раздавливает его ногой.

– Я должен поговорить с боссом.

– Двадцать пять тысяч за каждый голос.

– За каждый голос?

– Да. Энджел может обеспечить больше чем один.

– Чей же?

– Не могу сказать.

– Мне нужно поговорить с боссом.

В комнате номер 54 Хенри Ву читал письма от дочери из Гарварда, его жена Ки изучала новые страховые полисы на их рыболовецкий флот. Поскольку Николас смотрел в зале кино, 48-я пустовала. В 44-й Лонни и его жена возились под простынями впервые за почти целый месяц, но вынуждены были спешить, поскольку сестра жены согласилась посидеть с детьми лишь недолго. В 58-й миссис Граймз смотрела комедийное телешоу, в то время как Херман вводил в свой компьютер стенограмму сегодняшнего судебного заседания. 50-я комната также пустовала: полковник, которого опять никто не навестил, сидел в «бальной зале» – миссис Эррера гостила у кузины в Техасе. А в 52-й никого не было потому, что Джерри пил пиво с полковником и Николасом и выжидал момент, когда можно будет незамеченным проскользнуть в комнату Пуделихи. Шайн Ройс, дублер номер два, в своей 56-й комнате трудился над горой рогаликов с маслом, которые принес из столовой, смотрел телевизор и в который уж раз благодарил Бога за ниспосланную ему удачу. Пятидесятидвухлетний Ройс был безработным, жил в арендованном трейлере с женщиной, которая была моложе его, и шестью детьми. Он годами не зарабатывал пятнадцати долларов в день, чем бы ни занимался. А теперь он ничего не делал, только сидел и слушал судебные заседания, за что округ не только платил ему ежедневно по пятнадцать долларов, но еще и кормил. В 46-й комнате, открыв настежь окна, Филип Сейвелл и его пакистанская подруга пили травяной чай и курили марихуану.

В комнате напротив, 49-й, Сильвия Тейлор-Тейтум разговаривала по телефону с сыном. В 45-й миссис Глэдис Кард, учитывая болезнь предстательной железы мистера Нелсона Карда, играла с ним в кункен. Рикки Коулмен в 51-й ждала Ри, который опаздывал, поскольку няня не позвонила. Лорин Дьюк, сидя на кровати в 53-й комнате, ела булочку с корицей и завистливо прислушивалась к тому, как в соседней, 55-й, Энджел Уиз и ее приятель сотрясали стены.

А в 47-й Хоппи и Милли Дапри упоенно занимались любовью, как не делали этого уже давно. Хоппи прибыл рано с огромной сумкой еды из китайского ресторана и бутылкой дешевого шампанского – Хоппи не пробовал его уже несколько лет. В обычных обстоятельствах Милли стала бы брюзжать по поводу спиртного, но эти дни были далеко не обычными. Она пригубила шампанского из пластикового мотельного стаканчика и съела огромную порцию кисло-сладкой свинины, после чего Хоппи набросился на нее.

Потом они лежали в темноте и тихо говорили о детях, о школе, о доме. Она очень устала от своего гражданского бремени и мечтала вернуться к домашним заботам. Хоппи с тоской говорил о том, как пусто без нее дома: дети не слушаются, дом в запустении… Всем недостает Милли.

Одевшись, Хоппи включил телевизор. Милли накинула банный халат и отхлебнула еще шампанского.

– Ты не поверишь… – сказал Хоппи, порывшись в кармане и извлекая из него сложенный листок бумаги.