Веренианские Львы (СИ)

Лукас был рад немного отдохнуть. Он порядком устал от войны. Идя в офицерское училище, энсин представлял себе службу какой-то более героической. На деле она оказалась полна наискучнейшими дежурствами на орбите, высоченными стопками документов, уставом, который приходилось зубрить от корки до корки, а ещё эта проклятая койка. Пятеро! Он ненавидел свою жёсткую и скрипучую постель больше, чем саму Берницию.

Однако о самом ужасном он прекрасно знал с самого начала, но всё равно не был готов. К смертям друзей и ужасным картинам горящих городов невозможно подготовиться или даже привыкнуть. Война Дейры с Берницией бушевала всю его жизнь. Она многих у него отняла и успела показать себя во всей своей специфической красе. Энсин радовался её скорому завершению. Ещё бы! Новейшие разработки позволили сформировать Чёртову Дюжину — улучшенный флот, который позволит разбить врага и положить конец равному противостоянию.

Справа сел начальник ремонтной службы. Он бросил ленивый взгляд на свой монитор, потянулся и откинулся на спинку кресла. Гражданских специалистов не сильно сковывали уставами.

— Кстати, Лукас, ты как в отпуск-то съездил? — спросил ремонтник.

— Неплохо, — кивнул энсин. — Мы наконец взяли квартиру в Туннграде. Трёшку.

— И почём?

— Чуть больше сотни вышло.

— Слушай, хорошо взяли, — поднял брови ремонтник. — Мы брали за сто пятьдесят.

— Анна хотела четырёхкомнатную, но куда нам столько?

— Если есть куча детей только, — улыбнулся ремонтник. — Вы как, не планируете?

— Как война кончится, я женюсь на ней, — расплылся в улыбке энсин. — Заделаем пацана.

Лукас случайно перевёл взгляд обратно на радар и вздрогнул. Восемь мелких точек двигались по экрану. Но двигались они совсем не так, как предполагало большинство учений или даже практический опыт.

— Капитан, движение на радаре! — доложил энсин. — Малые объекты. Движутся…

— Сколько их? — перебил капитан.

— Восемь, они…

— Должно быть, торпеды дальнего действия, — произнёс капитан «Миктлана». — Приготовить турели, собьём их на подлёте!

— Капитан, это не торпеды!

Офицер подошёл к Лукасу и взглянул на радар. Вместо приближающихся объектов по экрану двигались отдаляющиеся точки. Брови капитана сошлись вместе, рот приоткрылся, а на лбу выступили морщины. Секундное замешательство сменилось ужасом, когда его глаза округлились.

Судно дрогнуло. На соседнем мониторе энсин заметил новые отчёты о повреждениях. Отсутствие питания! Декомпрессия! Потеря двигателя! Лукас не успел дочитать. Двери мостика изогнулись, когда из них вырвалась стена пламени.

Румус бросил голубям новую горсть зерна, и те засуетились, пытаясь урвать свою долю. Птицы наступали на спины своих собратьев, хлопали крыльями и вырывали зёрна друг у друга из клювов. Нашёлся даже смутьян, схвативший пернатого соседа за загривок. Он то ли пытался увести его в сторону, то ли прижать к земле. Поэт усмехнулся и бросил в парочку ещё одну горсть.

— Вот уж на этой площади можно и не драться, — произнёс Румус. — Уж где-где, а здесь вас кормят будь здоров.

Голуби давно перестали быть какой-то диковинкой не только в Туннграде, но и на всём Вамматаре. Их завезли на столицу Дейры почти сотню лет назад. Для террийских птиц городская экосистема оказалась на удивление благоприятной. Они расплодились и, не имея естественных врагов, практически захватили мегаполисы. Некоторые уже поговаривали о запрете кормёжки и необходимости снижения популяции при помощи беспилотных дронов, но Румус не считал это необходимостью. Молодого поэта здорово расслабляли посиделки в парке с пакетом крупы и сворой птиц. После такого досуга он легко мог настроиться на творческий лад и выдать что-нибудь новенькое. Вот и теперь, глядя на то, как первые снежинки медленно падают, на фоне дворца Верховного Совета, Румус начал вслух набрасывать первые строчки.

Вот и Зима пришла.

Снежинок белое платье

Кружится не спеша.

Дорогая, как же ты хороша!

На плечо поэта уселся тот самый смутьян, что пытался поставить на место своего пернатого брата. Этот голубь был самым крупным из стаи и имел наиболее ярко переливающийся окрас. Он явно любил подраться, ведь один из когтей обломился, в крыле не хватало нескольких маховых перьев, а на клюве сияла свежая царапина. Румус набрал в руку немного зёрен и протянул птице. Голубь начал клевать, слегка пощипывая ладонь поэта.

Танцуй же, не уставая,

Окутывай руки в мороз.

Пусть ёлки наденут шубы,

Пусть горы не знают слёз!

Пусть мир на мгновенье застынет,

Пусть всё покроется льдом!

Пусть сердце на градус остынет.

Пусть тёплым станет мой дом.