Вересковая принцесса

– Парализованная женщина, которая не могла спастись, утонула!... Там, наверное, было ужасно!

Мы вскочили, и фройляйн Флиднер начала безостановочно ходить по комнате… Из прихожей послышались голоса. Фройляйн Флиднер открыла дверь.

– Из долины Доротеи пока нет новостей? – это крикнула сверху Шарлотта, перегнувшись через перила.

– Из наших людей ещё никто не вернулся, – отвечал старый Эрдман. Он стоял посреди прихожей, и его голос дрожал. – Но другие рассказывают, что там жутко, – продолжал он, – и наш господин первый среди спасающих – он слишком часто бросает вызов судьбе!.. Там ведь есть и другие!.. И герцог там.

– Как, его высочество собственной персоной? – крикнул сверху Дагоберт.

Эрдман подтвердил. Наверху хлопнула дверь, и лейтенант сбежал вниз по лестнице – он велел привести своего коня и ускакал… Прекрасный Танкред – каким жалким он сейчас мне показался!

Я снова забилась в уголок дивана, а фройляйн Флиднер, глубоко вздыхая, подошла к окну… Я думала о воде, яростно бушующей над землёй и топящей людей, которые не могут себя спасти… Это должно быть ужасно – погибнуть в мутных пенящихся водах! Но «господин Клаудиус слишком часто бросал вызов судьбе», как сказал старый Эрдман; он больше не ценил мир, людей и собственную жизнь – и был прав. Женщина, которую он не мог забыть, оказалась неверной, брат с сестрой и старый бухгалтер тоже, и я, к которой он всегда был добр, несколько часов назад вытащила на свет доказательства против него и его действий… Только фройляйн Флиднер его поддерживала – я поглядела с некоторой завистью на её маленькую фигурку, неподвижно уставившуюся в окно; у неё была чистая совесть, она никогда не причиняла ему боль, ей не придётся мучить себя упрёками, если – воды сомкнутся над благородной светловолосой головой… Я почти вскрикнула при этом представлении, но стиснула зубы и снова начала с испугом прислушиваться к каждому звуку за окном.

Так проходили часы. Мой отец тоже ещё не вернулся – по распоряжению фройляйн Флиднер старый Эрдман сходил в «Усладу Каролины»… Шум взволнованного города окончательно не улёгся, но стал тише – приближалась полночь… И тут на нашу улицу свернул экипаж – и с лёгким вскриком, в котором смешались радость и страх, пожилая дама сорвалась с места, а я пролетела через прихожую и распахнула входную дверь. Во дворе было почти осязаемо темно, но я сломя голову выбежала во двор навстречу подъезжающему экипажу.

– Это вы, господин Клаудиус? – крикнула я дрожащим голосом.

– Да, – раздалось с облучка.

Слава Богу!.. Я прижала руки к груди – мне казалось, что моё перепуганное сердце сейчас разорвётся.

Тут отовсюду набежали люди из дома и окружили повозку. Господин Клаудиус спрыгнул на тротуар.

– Дело действительно плохо, господин Клаудиус? – спросил старый Эрдман. – Действительно сорок тысяч талеров ущерба, как сказал Шефер?

– Потерь ещё больше – там всё разорено; в долине Доротеи придётся всё начинать сначала. Мне жаль хвойные подлески – не осталось больше ни одного, – сказал он живо. – Ну, всё это мы со временем возместим, но тут… – он замолчал и открыл дверцу экипажа.

Он помог кому-то выйти. Свет множества ламп в руках людей осветил молодую девушку, которая, опираясь на господина Клаудиуса, соскользнула на мостовую. Рыдания сотрясали её тонкую фигурку, неприбранные волосы рассыпались по плечам, обрамляя хорошенькое, искажённое страданием личико.

– Её мать утонула, – шептали люди, приехавшие вместе с ней.

Господин Клаудиус крепче обхватил её за талию и повёл по ступенькам. В темноте он прошёл вплотную рядом со мной – его одежда была абсолютно мокрой.

На верхней ступени стояла фройляйн Флиднер. Она протянула ему руки; что он ей сказал, я не слышала – внезапная робость и непонятная боль заставили меня отойти в глубь двора, подальше от людей – но я увидела, как пожилая дама взяла за руку плачущую девушку и увела её. Господин Клаудиус задержался в прихожей и поговорил с Шарлоттой. От меня не укрылось, что он при этом внимательно осматривался, словно искал кого-то – может быть, он узнал мой голос и хотел убедиться, что это была действительно я – та, которая сегодня так его рассердила?.. Какие глупые мысли! У него было множество более важных тем для размышления – он видел сегодня так много несчастья, а на его плечи легли такие тяжёлые проблемы!.. И разве он не привёл в свой дом отчаявшуюся осиротевшую девушку – привёл с нежной заботой и глубоким сочувствием? Она была не такой неблагодарной, как я; она не оттолкнула ладонь, которая поддерживала её; она доверчиво оперлась на руку, которая её обнимала… И он должен был вспомнить о строптивом создании с пустоши?.. Конечно же, нет...