Вересковая принцесса

— Не уходите от меня, — сказал он самым мягким тоном. — Я веду себя глупо! Вы даёте мне первое доказательство вашего едва зародившегося доверия, а я вам возражаю. — Но я не могу согласиться, чтобы вы подвергали себя пытке, которая противна вашей натуре — вы сами сказали, что чисто механическую работу вы выполняете, крепко сжав зубы… И я не хочу, чтобы ваша чистая рука, которая до сих пор едва касалась денег с их липким проклятием, трудилась за гроши — семнадцатилетнее чудо, которое никогда не видело денег, — вы думаете, что тогда это мгновение ускользнуло от меня, как, к примеру, новое место, чужедальняя одежда или что-то в этом роде?.. Я с самого начала объяснял вам, что дикий, буйно разросшийся элемент вашей натуры должен быть поставлен в рамки — невоспитанность в моих глазах портит женственность, даже если многие при этом восхищаются дикой грацией, — но ваша индивидуальность не должна пострадать.

— Ну, рамки я обрету тем, что буду серьёзно и напряжённо работать, — возразила я упрямо. — Я знаю, что другие ищут в работе успокоения — вы сами работаете с утра до ночи и от своего окружения требуете того же.

Он улыбнулся.

— Я по праву требую от каждого сотрудника серьёзного трудолюбия в профессии… Но вы же не думаете, что я такой ревностный работник, что я всех стригу под одну гребёнку?.. Тому, кто грубой пилой срезает с дерева лишние ветви, я позволяю работать по своему разумению; но я могу сильно отругать его, если он своими заскорузлыми пальцами тронет нежный цветок и сотрёт с лепестка непорочный бархат… Мне бы хотелось видеть своенравное движение маленькой кудрявой головки более мягким, но это должно быть достигнуто через духовное развитие, а не посредством парализующего ярма механического труда…

Я была на грани того, чтобы потерять единственную возможность получить работу — мне никак не удавалось вернуться к деловому тону, который безнадёжно покинул и его самого… Всё, что он говорил, звучало так глухо и сдержанно, как будто он чувствовал, что любое повышение голоса может разжечь пожар из внутреннего пламени и вызвать в нём резкость… Было ли сказано какое-нибудь слово, которое разбередило в нём воспоминание о неверной женщине?.. Побуждаемая непонятно острой болью и сочувствием к когда-то так глубоко оскорблённому, я прибегла к единственному средству, которое у меня оставалось, — к просьбе. Я уговаривала и просила мягким голосом, от которого сама пришла в ужас. И его лицо словно осветилось лучом солнца.

— Ну что ж, пусть будет так, как вы хотите! — неуверенно сказал он после короткого раздумья. — Теперь я понимаю, почему даже строгая, суровая фрау Илзе так мало могла добиться от вересковой принцессы!.. Нет, нет, мы ещё не закончили! — воскликнул он, когда я после нескольких благодарственных слов собиралась покинуть комнату. — Будет только справедливо, если теперь и я кое-то для себя попрошу, не так ли?.. Не бойтесь, вам не придётся пожимать мне руку. — Как обжигающе-горько это для меня прозвучало! — Я хочу всего лишь попросить вас откровенно ответить на один вопрос.

Я вернулась и посмотрела на него.

— Я не ошибся — это ваш голос окликнул меня, когда я в ночь несчастья вернулся из долины Доротеи?

Я почувствовала, как моё лицо заливает краска, но без колебаний ответила:

— Да, это была я — я боялась… — и я замолчала, поскольку дверь открылась и вошёл старый Эрдман… С выражением глубочайшей досады господин Клаудиус указал ему на пачку писем, которые надо было отнести на почту. У Эрдмана в руках уже было одно письмо; он положил его на стол и стал засовывать деловую корреспонденцию в сумку.

— От фройляйн Шарлотты, — пояснил он, заметив, что его господин с неприятным удивлением разглядывает печать на письме.

— Отнесёте его на почту завтра утром, Эрдман, — коротко сказал господин Клаудиус и забрал письмо себе.

За это время я добралась до двери, и прежде чем он смог ещё раз окликнуть меня, я с лихорадочно бьющимся сердцем выскочила в коридор. Я перевела дыхание — сварливый старик появился как раз вовремя; ещё немного, я и бы призналась господину Клаудиусу, что в тот вечер сильно переживала за него… Как это получилось? Я совершенно потеряла почву под ногами… Старый господин с синими очками — это первое представление развеялось как дым, и изо всего, что произвело на меня впечатление при вступлении в новый мир, ничто не могло сравниться с импонирующей личностью «мелочного торговца».

27