Веревочная баллада

Но ее госпожа совсем не замечала прислужницу, увлеченная своими идеями.

– Я – леди Фанфарона Женераль, кстати. Но он должен меня помнить, кажется, мы однажды были представлены друг другу. Это было… у…у герцога, кажется, на весеннем…

– Я думаю, он вас вспомнит, – прервал Оливье, не выдержав потуг леди Женераль в экспромте. – Я передам.

Дама протянула ему руку в салатовой перчатке. Оливье немного не ожидал, что после их неоднозначного диалога, который скрыл за малым не развернувшийся скандал, она решит, что прощаться они будут с любезностями. Но Оли все же подхватил ее пальцы, легко поцеловал и сказал:

– Безмерно рад знакомству.

Дама ушла, отчитывая по дороге сопровождающую ее девушку, которой просто некуда было подеваться от ее нотаций. Оливье смотрел им вслед, а Живаго прошептал: «Безмерно рады? Вот это у вас выдержка!».

– Я воистину рад, Живаго! Леди Женераль – бывают же совпадения, – Оливье прищурился, все еще провожая пару женских фигур глазами. – Отменная грымза – то, что надо.

Позже Оливье, как честный человек, рассказал отцу о встрече в красках. И мастер Барте хохотал до слез, держась за бок.

– Справедлива судьба! Справедлива, Оли! – он хлопал себя по колену, не в силах сдерживать веселье и ликование. – Раз уж Женераль женился на такой стервозине, значит, есть справедливость! Какой же невыносимый он человек был в пору нашего близкого знакомства. Знаешь, вот пустая голова, а шума наводил!..

Мастер Барте постучал о деревянный стол, как в закрытую дверь.

– Значит, у потешного полководца есть прототип? – весело спросил Оливье.

– Да, но, глядишь, не очень точный: вата прохудилась и малыш Женераль даже приосанился. А вот Женераль оригинальный всю жизнь был бочонком, так уверен, до сих пор не схуднул. И усы свои куцые не сбрил! Все думал, они ему героизма добавляют.

Мастер Барте приставил указательные пальцы к ноздрям и пошевелил фалангами. Оливье не мог не подхватить отцовского задора. Его тоже задели манеры новой знакомой.

– Думаю, не схуднул и не сбрил, ведь леди Женераль совсем не выглядела счастливой влюбленной.

Мастер Барте вновь зашелся хриплым и зычным хохотом.

– Пойдешь к ним? – серьезно спросил Оливье.

– Ты уже передал, теперь придется, – отмахнулся мастер, потихоньку успокаиваясь. – Хотя я бы лучше с трамплина упал и сломал себе ногу, чтобы отвертеться.

– Прости, что подставил. Но у них там благотворительность, фонд все-таки, – задумался Оливье.

– Фонд – это хорошо, хотя не сомневаюсь, что чете Женераль плевать и на солдат, и на их вдов. Я бы лучше им денег послал, а сам остался.

– Прости, – повторил Оливье.

– Да чего уж.

– Хочешь, я схожу? От твоего имени, – Оли попытался загладить вину.

Мастер Барте постучал подушечками пальцев о столешницу.

– А сходи.

В глубине души Оливье не мог определиться, хочет он услышать отказ или нет. С одной стороны леди, подобные супруге Женераля, изматывают своим обществом, с другой стороны – там будет милая девушка в светлом переднике, который Оливье перепачкал корицей. И он пошел, отдал пожертвование, выслушал всевозможные планы по режиссуре благотворительного концерта, договорился об участии в нем, распрощался и пропал для всех, кроме одной незнакомки. Он бы не побежал за ней, но ощутил необходимость успокоить девушку после очередного истязания хозяйкой дома. Еще во время собрания они пару раз одарили друг друга любопытными взглядами, а леди Женераль не выдержала и луча любви в своем почтенном доме, где подобными вещами никогда не занимались. Она именно так и сказала. А еще:

– Вон! – тихо бросила она горничной. – Позоришь меня перед гостями. Это приличный дом, или тебе место в других заведениях? Гулящая твоя порода…

Ее перекошенное оскалом лицо подрагивало. Скулы Оливье тоже свело от последней фразы. А милая девушка покраснела и заплакала, беззвучно, опустив голову.

– П-шла! – шикнула леди Женераль ей, как собаке.

Хозяйка дома пару минут оправдывалась и сокрушалась о невоспитанности прислуги. Оливье ждал, когда сможет выбежать из их надушенной гостиной, успокоить бедняжку, сказать, что она замечательная, а вовсе не такая, какой поносит ее мадам, и узнать имя той, которой даже рта не давали раскрыть. И он исполнил все, что намеревался, и ее звали Тина.

Оливье не явился ночью и на следующее утро. А после полудня мастер Барте за ухо вытащил его в переулок, издалека завидев, как мальчишка в красном колпаке вылезает из окна дома.

– Ай, больно, больно! Отпусти! – протестовал он.

– А мне не больно это видеть?! – тянул его за мочку отец. – Я всю ночь с Ле Гри и ребятами шарил по городу! Думал, убили уже моего Оливье! Бросили в канаве! А он – позорище – я разве тебя этому учил?!

Оливье шипел и изворачивался, но пальцы кукольника цепко ухватились за его ухо.

– Я ничего не делал! – хныкал он.

– Всю ночь у девки в комнате ничего не делал? А чего тогда уши красные, когда оправдываешься?!