Веришь? (СИ)

- Уверен, что ты ошибаешься, мой друг. Поговори со своей дочерью когда-нибудь откровенно об этом, и ты поймёшь. Я, например, чётко вижу, что стойкости и храбрости твоя девочка училась именно у матери. А ещё доброте, непредвзятости. Я, собственно, только поэтому настаиваю на кандидатуре Милли для помощи Коре, хотя у меня есть немало других помощников... Вам, конечно, нелегко будет видеть её похожесть на Оливию, особенно в доме, где вы были так счастливы... Но дело в том, что она действительно похожа на твою жену... Добра, до дурости, но не глупа. Увидит опасность, как бы она не пряталась, и сделает всё, чтобы помочь. Даже в ущерб себе... Что ты так смотришь, генерал Блайз? Я люблю девчонку и не скрываю это ни от кого. И я дарю её вам.

Хитрая улыбка вернулась на лицо старого учёного:

- Я дарю её вам. На время, конечно. Не обижайте её.

***

Когда Кору вызвали в очередной раз в комнату "со стеклом", она не удивилась. Любые манипуляции с ней доктора до сих пор проводили только в защитных костюмах. Словно она заразная.

Зато любое другое общение происходило именно в этой комнате. Действительно, зачем напяливать лишний раз костюмы, если можно повыносить ей мозг так, через стекло. И риска никакого... Эти придурки до сих пор боялись её. А стекло успокаивало их, внушало чувство уверенности, и безопасности. Зря, на самом деле... Она легко могла разбить эту штуку. Нужно было бы только правильно приложить усилие.

Усмехаясь так, Кора вошла в комнату... И остолбенела...

"Стекла" не было. Профессор Глан стоял в несколько театральной позе, словно фокусник, у которого только что получился самый зрелищный из трюков. Может быть, так и было. Выражение лица отца было, во всяком случае, неописуемым. У неё, наверное, тоже. И это не дело. Придурки, наверняка, наблюдают...

Девушка представила, будто Кирилл Хмарь пялится на неё и нужно держать лицо. Собралась, остановилась поодаль от отца и профессора, ровно там, где стояла всегда. Так, чтобы, если вдруг "стекло" опустится сейчас, оказаться на "своей" половине.

- Добрый вечер.

Вроде, нормально поздоровалась. А отец дёрнулся, как от боли. Профессор увидел и включил "весёлого дурня":

- Привет, дорогая! Мы не только с хорошими новостями, но и за тобой! Всё! Ты оправдана, восстановлена в правах и признана не опасной для окружающих. Мы забираем тебя отсюда. Прости, что на ночь глядя, но, скажу прямо, я не вполне уверен, что служащих этого заведения можно считать вполне безопасными для кого бы то ни было...

Дед хитро уставился в тот угол где, он точно знал, пряталась система наблюдения, отсалютовал и ослепительно улыбнулся тюремщикам Коры:

- С другой стороны, дорогая, уверен, что скоро всё здесь очень-очень сильно изменится. Думаю, тебе будет приятно это услышать... Да и не тебе одной... Пусть ребята предвкушают. А мы отправимся на свободу и в новую жизнь.

Профессор Глан подлетел к Коре, приобнял её:

- С возвращением домой, дорогая! С настоящим возвращением!

Впихнул ей в руки небольшую сумку:

- Беги, переодевайся. Не тяни. И ничего не бери отсюда. Говоря высокопарно, отряхнём пыль этого места со своих ног! Ты ещё здесь? Беги!

Кора побежала. Мигом переоделась и вернулась. К отцу не прикасалась. Он, бедный, совсем исстрадался. Вдруг расплачется или ещё что, на радость этим уродам. Не дождутся... А пообнимаются они дома.

***

...Вот и для Коры Блайз, наконец, упал последний, пусть маленький, Барьер. Её "одиночки". Они шли теперь по территории, которая предназначалась для персонала. Вышли к стоянке флаеров. Охрана зыркала на них. Профессор успел шепнуть девушке, по дороге, о некой трансляции, которую ей стоит посмотреть.

Значит, отбили её со скандалом. Что не удивительно, если учесть то, как за неё держались эти мерзавцы.

А потому попрощались они с ними наилучшим образом. Профессор изысканно раскланялся, с ехиднейшей усмешкой на лице. Кивнул Коре, давая своё разрешение...

И она показала всем этим уродам неприличнейший из жестов. Тот, который понятен был бы любому, во все времена. Прямо на душе легче стало! На это, наверное, и был расчёт светила медицины. И, если что, он легко докажет, кому угодно, что такое поведение присуще всем молодым людям. Даже цивилизованным.

Свобода!

Глава 8.

Домой добрались быстро. Стоило Коре выбраться из флайера, Том Блайз скривился:

- Кто выбирал такую странную одёжку?

И тут же заткнулся. Вспомнил, кто. Старик-профессор ехидно улыбнулся. Дочь покрутилась перед отцом. Возмутилась:

- Ты что! Это самое модное сейчас!

Конечно, она знала! Видела в вирте!

Как на взгляд Блайза, если эти тряпки как-то и можно было назвать, то только "самыми драными". Непонятного, линялого цвета штаны и туника. Невнятного фасона. Вернее, без фасона. Балахон, одним словом, в котором его хрупкая дочка пряталась и напоминала подростка.