Веритофобия

В первобытной стае, а хоть и в племени дикарей, все просто: охота — все мужчины на охоту, собирать корешки — все бабы в поле, убили кабана — все жрут вокруг костра, переходим на новое стойбище — все собрались и пошли за вождем. Единообразие. И всеобщее согласие. Делай как все. А не захочешь — вождь мигом вломит и подчинит, остальные добавят, а потом еще и худший кусок тебе достанется.

Когда-то в СССР, мечтая свалить за бугор и посмотреть свободный мир, мы не представляли, каким тяжким наказанием было изгнание. Это изгнание Солженицына и Растроповича воспринималось как возможность жить в лучшей части цивилизованного мира. Но изгнание из древнегреческого полиса обрекало на бесправие: ты нигде больше не имел прав гражданства, ты был в обществе никто, не имел друзей и сторонников, приблудный ты был, а если еще и нищий — вообще жрать нечего, иди в услужение. Но в первобытном племени изгнание равнялось смерти. Тебе было не защититься от врагов — убьют и съедят. И вообще трудно прокормиться.

Итак. Единство. Оно начинается — где? В головах. Единство племени начиналось на уровне единства представлений о том, как жить и действовать. Установившийся давно порядок мыслился единственно правильным и возможным. Вот координация и единство действий пчел, собирающих нектар или прогоняющих агрессора от улья — это проявление простого инстинкта. Координация волков, поделившихся для охоты на загонщиков и засаду — более сложное единство действий. А согласованность дикарей, сделавших дубины и копья, соорудивших яму с кольями и загнавших туда быка — это еще сложнее.

Короче. Члены племени имеют одинаковое мнение по всем вопросам: как охотиться, воевать и жить. Вначале могут посовещаться, бывает. А дальше — решение вождя и альфа-самцов обсуждению не подлежат. Мы с ними до сих пор выжили — значит, они правы. Они знают. И мы тоже знаем — все вместе.

А если ты один прав — а они все не правы? Но у тебя низкий ранг, и тебя не слушают? Подчиняйся и верь. Со всеми — ты можешь выжить, если даже решение их не верно. Но один — ты точно в поле не воин, не выживешь, конец тебе. Лучше поддерживай их изо всех сил. Тогда вероятнее будет успех.

То есть. Специфика социального инстинкта такова. Что лучше ошибиться вместе со всеми, чем быть правым одному. Придерживаться общего мнения — с точки зрения выживания и успеха вместе с группой — в конце концов, на уровне больших числе, всегда выгоднее. То есть правильнее.

Мое дело сказать правду, а не заставлять верить в нее.

Жан-Жак Руссо

С правдой надо жить, как при огне: ни сильно приближаться, чтоб не ожег, ни далеко отходить, чтоб не замерзнуть.

Диоген

Подобно большинству смертных, менее всего капитан Левассер интересовался правдой о себе.

Сабатини

Я говорю правду постольку, поскольку я осмеливаюсь ее говорить; чем старше я становлюсь, тем реже осмеливаюсь это делать.

Мишель Монтень

Если ложь на краткий срок и может быть полезна, то по мере времени она неизбежно оказывается вредна. Напротив, правда со временем всегда оказывается полезной, хотя прямо сейчас, возможно, она принесет вред.

Дени Дидро

Вот что стоит за инстинктивным представлением: «Как все делают — так и правильно».

Вот так элементарное рассуждение от печки приводит нас к пониманию проблемы конформизма.

Но понимание сущности и механики конформизма требует еще одну вещь разобрать:

Изначальный вождь — это оптимальное сочетание силы и ума. И чем на более примитивной стадии — тем больше нужно силы, а ума можно и не больше, чем у всех. Потому что сила необходима для подчинения: держать всех в кулаке и тем сохранять единство группы в любой ситуации. А часто единство — единственное спасение. Ума же для первобытной жизни много не надо, кроме того — всегда можно держать рядом умного советника. Ну, или считаться с мнением верхушки альфа-самцов, чтоб сообща не загрызли.

При этом. Глупых всегда большинство. Умен не мировой гений, а тот, кто на этой поляне умнее других. (Все относительно, панимашь.) И это глупое большинство, постоянно убеждаясь, что умное меньшинство понимает что надо быстрее и правильнее — они даже перестают особо думать сами. Они сразу вопросительно смотрят на начальство: как там оно дела обстоят, что делать?