Верю! Не верю!

– Здравствуйте, Алисочка! – удивленно глядя на высокую, худенькую девушку с милым личиком и наивно-пронзительным взглядом голубых глаз, поздоровался банкир с «нарушительницей порядка» и обратился к охране здания. – Это моя гостья – выпишите пропуск.

– Нас двое, – напомнила Алиса.

– Значит, два пропуска.

Телохранители снова перестроились и быстро двинулись к лифту, закрывая «объект охранения», который, не желал «закрываться» и отпускать от себя гостью, и тянул ее за руку за собой.

Свободной рукой Алиса помахала подруге, и Тая, подхватив рюкзачки, сорвалась с места, быстро догоняя «кучную кавалькаду».

В лифте телохранители, наконец то, расслабились – шутка ли – неожиданное «нападение» на телохранителя! Почти ЧП!

– Как мама? – прищурив черные пронзительные глаза, поинтересовался Вячеслав Львович, заинтересованно-оценивающе разглядывая так неожиданно преобразившуюся в юную красотку девчушку-сорванца с наивными глазками и светлыми, ангельскими кудряшками. – Давно не виделись, Алисочка, – все дела, дела. Ты очень изменилась… повзрослела. На улице встретил, не узнал бы… Ну, разве что глаза…

– Выросла… – с какой-то скрытой печалью тихо произнесла Алиса, надела рюкзачок и тут же, тряхнув кудрями, продолжила тараторить: – С мамулечкой все хорошо, они с Пал Палычем отдыхать улетели на какие-то острова в океане. А в следующем месяце все, наверно, полетим в Испанию – я там ни разу не была… Там говорят очень красиво, вот только коррида… Жуть какая! Изуверство и варварство! Лично я буду за быка болеть! Торо! Тореро! Ой, а если бык победит?! Жалко тореадора… Не, не, не – не пойду на корриду! А вот что там мелкому с нами делать? Не понимаю! Он все равно еще ничего не соображает ни в красоте, ни в архитектуре, ни в корриде.

– Слышал, слышал о вашем прибавлении в семье… И у меня сын! – похвалился Бурмистров.

– Я знаю, Виктор Михайлович мне написал. Лев – очень красивое имя! Поздравляю!

– Спасибо, Алисочка… Как время летит! Не успеешь оглянуться сыновья уже в школу пойдут… а там и свадьба не за горами… – задумчиво поглаживая тонкую азиатскую бородку, вздохнул Бурмистров. – Ты вот совсем взрослая стала за три то года. Просто красавица… Вот это сюрприз будет нашему Лаврентию!

Лифт замедлил движение.

– Кире Дмитриевне передай огромное спасибо… – приоткрыв рот и не шевеля губами тихо, только для Алисы, произнес Виктор, быстро перегруппировываясь для выхода из лифта.

Алиса кивнула.

Второй телохранитель взял у Бурмистрова кейс с важными документами (на этаже «охраняемый объект» охранял один телохранитель, второй отвечал за документацию), Виктор встал перед «объектом охранения».

– Идем к Лаврентию, – предупредил его Вячеслав Львович.

Виктор слегка кивнул и что-то так же тихо и не шевеля губами сказал в микрофончик на левом ухе.

Лифт остановился, все вышли.

Второй телохранитель пошел с кейсом направо в кабинет директора банка, а Вячеслав Львович с Виктором, а за ними и гостьи, пошли в другую сторону налево к кабинету «директора юридического департамента» Лаврентию Павловичу Ленскому.

– Лаврентий! Принимай гостей! – распахивая дверь кабинета, громко произнес Вячеслав Львович, наслаждаясь произведенным эффектом.

13

Эффект, и правда, получился «сногсшибательным»!

Сидя в просторном, рабочем кабинете за огромным ультрамодным, прозрачным столом, Лаврентий Павлович Ленский, который уже час «вычитывал» документы и не мог никак вникнуть в их содержание… С самого утра день не задался: кофе «сбежал», любимый галстук потерялся, все три лифта долго не вызывались, в пробке стояли двадцать минут, и он никак не мог унять раздражение и сосредоточиться на работе.

Поэтому, услышав голос «начальника и друга», он недовольно оторвался от документов и хотел, как всегда, сказать что-нибудь колкое и обидное, но, подняв лицо от документов, замер с открытым ртом, не веря своим глазам: перед ним, неизвестно откуда, возникло виденье юной, голубоглазой, светлоликой «богини», умением которой видеть прекрасное и необычное в простых вещах, запечатленное в ее фотографиях, он восхищался; перед явным талантом и здоровым эгоизмом которой, преклонялся; неуемной энергией которой и желанием помочь всем, искренне удивлялся; и безразличию которой, к внешней оболочки человека (в первую очередь к его неординарной внешности), поражался. Перед ним стояла его неподражаемая «богиня», возведенная им на недосягаемый для других женщин пьедестал, достойная его поклонения и обожания.

Ко всему этому обожанию и восхищению тридцативосьмилетний Лаврентий, конечно же, относился с долей шутливой иронии, но, как известно, в каждой шутке есть доля правды…