Верю – не верю

Еще, помнится, она всегда мечтала – вот выйду на пенсию, все на свете книги перечитаю. Вышла. Читает. Аж глаза болят. От скуки даже начала вышивать: отыскала вдруг в дальнем ящике шкафа, среди залежей ненужной ерунды набор – картинка с двумя снегирями, нитки, канва. Вспомнила, что ходила года два назад на выставку народных промыслов, увлеклась, купила себе для начала что попроще – да и забыла. Дело шло туго, пальцы с непривычки не слушались, а главное, Милица Андреевна понятия не имела, куда потом этих снегирей девать. Ладно, в рамку вставит и на стенку повесит, какое ни есть, а занятие, чтобы не умереть со скуки.

Но сегодня настроение у нее было отличное! Сегодня она приглашена в гости. Вера и Борис Георгиевич пригласили ее встретить вместе с ними старый Новый год. Раньше, когда у нее было много разных важных дел и хлопот, Милица Андреевна этот праздник высокомерно не признавала, фыркала: тоже мне, старый-новый, чепуха какая! А теперь подумала, что вовсе не чепуха – встретив Новый год в кругу семьи, через две недели пригласить старых друзей, чтобы еще раз пожелать им и себе здоровья и счастья в наступившем году.

Признаться, она очень скучала по Борису Георгиевичу и всегда вздыхала, глядя на свой портрет, украшавший стену над диваном. Портрет получился удачным: то ли художник галантно польстил своей модели, то ли и вправду увидел ее такой – но женщина на портрете была гораздо моложе и красивее, чем Милица Андреевна в зеркале. Глаза блестели, на лицо падала тень от шляпы, придавая взгляду загадочность, а сиреневый с фиолетовыми цветами шарф оживлял и освежал. Борис Георгиевич категорически отказался взять с нее деньги за работу, сказал, смеясь, что гусары денег не берут! И Милица Андреевна тоже улыбалась, вспоминая его смех и синие, молодые, веселые глаза. Похоже, Господь Бог за все заслуги Бориса Георгиевича отпустил ему щедро если не здоровья, то жизнелюбия, которого в избытке хватило на без малого девять десятилетий жизни старого художника. А она, Милица, действительно еще совсем молодая по сравнению с ним, чувствует себя ненужной старухой.

– Ну нет, сегодня, голубушка, я тебе об этом думать запрещаю! Совсем распустилась! – рассердившись, вслух сказала Милица Андреевна и принялась собираться.

Кстати, не такая уж она и ненужная оказалась! Кто помог Вадиму выбраться из того страшного запоя, в котором она нашла его летом? Нет, разумеется, в первую очередь Вера. А еще она, Милица, потому что разыскала своего старого знакомого, Михаила Петровича, который в восьмидесятые годы работал начальником районного вытрезвителя. Человек он был добросовестный, ушел на пенсию в звании полковника, имея в личном деле сплошные благодарности от начальства. Жены его клиентов тоже здоровались с ним издалека с великим почтением, поскольку знал профессионал Петрович такие секреты, которые записных алкоголиков отвращали от зелья навсегда. Запах потом не переносили – рассказывали жены, всхлипывая от счастья. Не все подряд, конечно, но за кого Петрович всерьез брался, имея в виду свои резоны, тот неминуемо начинал новую жизнь. Вот и Милице помог, по старой памяти. Секретами делиться не стал, но и денег не взял – в пику «Березовой роще».

Когда она добралась до Максимовых, все были в сборе: Лина Георгиевна, Маша и Арина. И Вадим, которого Вера и ее тетушка уже вполне по-свойски гоняли из кухни в комнату и обратно с мелкими поручениями. И был неизменный пирог, но на сей раз серьезную конкуренцию ему составило тушеное мясо с черносливом, приготовленное Вадимом.

Все уплетали его за обе щеки, кроме Лины Георгиевны, которая настороженно, с трудом скрывая ревнивое недовольство, осторожно, с кончика вилки, пробовала: сначала мясо, потом чернослив. Над ней смеялись, хвалили Вадима, который от смущения краснел. Вера сияла от счастья, а Борис Георгиевич будто светился отраженным светом, любуясь похорошевшей и помолодевшей дочерью.

– Девочки, мясо – это что! – бессовестно хвасталась Вера. – Вадим вчера борщ варил, вот это да! Лучше меня.

– Да ты когда в последний раз борщ варила? – воскликнула Лина Георгиевна. – Все на готовом жили, из кулинарии. Может, хоть благодаря Вадиму Борис будет нормально питаться.

– Да ладно, тетя Лина, – засмеялась Вера. Ей теперь все казалось смешным и необидным. – Зато я рубашки теперь не просто отжимаю на пониженных оборотах, а глажу.

– Это подвиг! – расхохоталась Маша. – Я и постельное-то не глажу!

– Марья, погоди-ка, – вдруг остановила ее Арина, давно внимательно разглядывавшая подругу. – Что это у тебя в ушах?

– Серьги, – доложила подруга. – А что?

– Бриллианты, – продолжала рассматривать ее Арина. – Бриллианты, да?

– Ну… да, – созналась Маша. И, понимая, что информации явно недостаточно, нехотя добавила: – Знакомый подарил.

– Вот это да! – возмутилась Арина. – И такого знакомого ты скрываешь! Раньше рассказывала, хотя мы и не успевали со всеми познакомиться, теперь молчит, посмотрите на нее! У нее любовник, который обвешал ее бриллиантами, как елку, можно сказать, а мы узнаем об этом совершенно случайно!