Верхний этаж

Многих в тот день поразил Семен своим поведением. Был он совсем непохож на того грубоватого, несдержанного, колючего паренька, к которому все привыкли. И только он чувствовал, как с каждым часом накапливается в нем тяжесть мучительного ожидания. Пропажа мотоцикла — не мелочь. Как воспримет это Зоя? Что будет делать Иннокентий Гаврилович? Для Семена это были вопросы величайшей важности. Если в училище заявится милиция, директор и Зоя перестанут для него существовать. И не потому, что следствие может раскрыть тайну Семена и его отдадут под суд. К этому он внутренне был готов. Хуже, что он перестал бы верить Иннокентию Гавриловичу и Зое, а с ними — и всем вообще людям.

Строгой логикой его размышления не отличались, но были они предельно искренни.

Мучительное нетерпение росло от урока к уроку, а размеренная жизнь училища ничем не нарушалась. Зоя из дома поехала на базовое предприятие. На вчерашнем заседании решили смелее привлекать первокурсников к настоящей работе. Об этом она и договаривалась с руководством строительного управления. А завхоз тоже с раннего утра оформлял в исполкоме какие-то документы.

Зоя пришла в училище около трех часов, завхоз — немного раньше. Встретив ее в коридоре, он спросил:

— Уже отправили мотоцикл в мастерскую?

Она удивленно и немного встревоженно тряхнула копной каштановых волос.

— Не успела.

— Где же он?

Так начался в училище переполох, которого ждал Семен.

Зоя обошла с завхозом весь двор, хотя мотоцикл не иголка и сразу было видно, что его нет. Убедившись в этом, первым заволновался завхоз. Разрешив оставить мотоцикл на дворе, он как бы взял на себя ответственность за него. Но не сама пропажа встревожила завхоза, а ее последствия. Начнутся поиски, допросы. Честный человек не усмотрел бы в этом ничего для себя угрожающего, а завхоза давно пугало даже простое упоминание о допросе и следствии. Нечистая совесть нашептывала ему: «Будут искать мотоцикл и случайно зацепят совсем другое!»

А Зоя сначала только удивлялась непонятному исчезновению мотоцикла. Она не могла представить, что его украли.

— Пошутил кто-то! — неуверенно предположила она. — Или захотел покататься… Скоро приедет!.. Покатается часок и…

— Что вы такое говорите! — возмутился завхоз. — Лепечете, как девочка!.. Увели его! Угнали!

— Как?.. Совсем?

— Да уж не на часок!.. Долго ждать придется!

— Что же теперь делать? — растерялась Зоя. — Сказать Иннокентию Гавриловичу?

Завхоз молчал, неприязненно поглядывая на нее и сожалея, что связался с этим мотоциклом.

— Схожу к нему! — решилась Зоя, — Меня весь день не было. Он, наверно, знает что-нибудь!

Зоя все еще не верила, что лишилась единственной у нее ценной вещи, купленной на первые собственные сбережения и потому особенно дорогой. Согнав с лица тревожные сомнения, она вошла в кабинет, и по ее виду Иннокентий Гаврилович не догадался, что кража, о которой предупредили его по телефону, уже произошла. Зоя подробно рассказала ему о поездке и переговорах в строительном управлении и лишь после этого упомянула вскользь, как о чем-то несущественном:

— А у меня мотоцикл пропал…

— Как пропал? — приподымаясь со стула, спросил Иннокентий Гаврилович.

— Вчера не заводился. Я его во дворе оставила, а сегодня приехала — нету…

Она с надеждой смотрела на Иннокентия Гавриловича и ждала, что он одним словом успокоит ее. И окажется, что мотоцикл не пропал — его просто перекатили в другое место. Но Иннокентию Гавриловичу нечем было утешить ее.

— Как ни странно, а виноват я! — удрученно произнес он. — Меня предупреждали о краже, а я… Сейчас я вам все расскажу, и мы вместе подумаем, что предпринять.

— Извините!.. Я выйду на минутку! — Зоя заторопилась к двери. — Я скоро вернусь…

Поверив наконец, что мотоцикл уворован, она не сумела сдержать нахлынувшие слезы, но не хотела плакать при директоре и выскочила в коридор. Только что кончились занятия, и Зоя побежала дальше — к комнате комитета комсомола, чтобы спрятаться от ребят, выходивших из учебных помещений. Но многие успели заметить, что она расстроена до слез. С ней здоровались, а она, не останавливаясь, кивала головой и прятала лицо за прядью густых волос.

Поздоровался с ней и Олег. Не получив ответа, он остановился и видел, как она забежала в комнату и захлопнула дверь. И словно подтолкнул его кто-то к этой двери. Он приоткрыл ее. Зоя сидела за столом и, уткнув лицо в ладони, горько плакала.

— Что вы? — испуганно спросил он.

Не решаясь назвать ее на «ты», Олег одновременно почувствовал, что именно сейчас уместно отказаться от официального «вы». За столом была не секретарь комсомольской организации, а девчонка, огорченная до слез и всхлипывающая совсем по-детски. Он подошел к ней и, чуть дотрагиваясь, погладил по рассыпавшимся волосам, закрывавшим лицо и руки.

— Не плачь!.. Все всегда проходит…

— Прости! — сдерживая всхлипыванья, произнесла она. — Тебе не надо видеть меня… такой.

— Почему?.. Мы же одногодки! — попытался пошутить он. — Сама так сказала!

— Отвернись! — попросила Зоя.