Верхний ярус

ИЗ КАМПУСА, РАСПОЛОЖЕННОГО ПО ДРУГУЮ СТОРОНУ эвкалиптовой рощи, где стоит его фургон, разлетаются приглашения. Рассеиваются сгустками, словно пыльца, которую подхватил ветер. Одно приземляется у Патриции Вестерфорд, в институтской хижине в Великих Дымчатых горах. Патриция ищет лучшие среди десятков разновидностей лиственных деревьев, обреченных в течение нескольких лет погибнуть из-за ясеневой изумрудной узкотелой златки и жуков-усачей. Нынче подобные приглашения приходят в огромных количествах, и она, как правило, их игнорирует. Но это — «Ремонт дома: Противодействие глобальному потеплению» — звучит так болезненно, что она перечитывает его дважды. Кто-то предлагает ей пролететь две тысячи пятьсот девяносто шесть миль, а потом еще столько же, чтобы вернуться домой, ради конференции по разрушенной атмосфере. Она никак не может переварить название: «Ремонт дома». Как будто нужно просто починить водостоки, установить на крыше болотный охладитель, и все опять станет хорошо.

Она сидит на шейкерском стуле[79] у стола и слушает сверчков. Давным-давно отец научил ее старой формуле, которая переводит количество звуков, издаваемых сверчком в минуту, в градусы по Фаренгейту. Вот уже шестьдесят лет ночной оркестр вокруг нее исполняет один из тех народных танцев, которые продолжают ускоряться до тех пор, пока все танцоры не валятся в кучу, изнемогая. «Мы были бы очень рады, если бы вы рассказали о любой роли, которую деревья могут сыграть в обеспечении устойчивого будущего человечества». Организаторы конференции хотят, чтобы с основным докладом выступила женщина, которая когда-то написала книгу о способности древесных растений восстанавливать разрушающуюся планету. Но она написала эту книгу десятилетия назад, когда была еще достаточно молода, чтобы набраться смелости, а планета — достаточно здорова, чтобы выстоять.

Этим людям нужны мечты о технологическом прорыве. Какой-то новый способ переработки тополя в бумагу, позволяющий сжечь чуть меньше углеводородов. Какая-нибудь генетически измененная товарная культура, которая позволит построить лучшие дома и избавить бедняков всего мира от страданий. «Ремонт дома», который им нужен, — всего лишь чуть менее расточительный снос. Она могла бы рассказать им о простой машине, работающей без топлива и с минимальным техобслуживанием, стабильно поглощающей углерод, обогащающей почву, охлаждающей грунт, очищающей воздух и легко меняющей размер. Технологии, которая копирует саму себя и даже раздает еду бесплатно. Устройстве настолько прекрасном, что о нем пишут стихи. Если бы леса можно было запатентовать, Патриции бы аплодировали.

Калифорния — это три потерянных рабочих дня. Иисус потратил меньше времени на очистку ада. С годами ее агорафобия усугубилась, и в переполненных аудиториях она вечно никого не слышит. Но список приглашенных просто невероятный: реестр волшебников и инженеров, занятых клонированием исчезающих видов или изобретением источников неограниченной дешевой энергии; каждый — на расстоянии одного крупного гранта от той точки на оси времени, в которой выхлоп от его бурной деятельности станет причиной солнечного затмения. Там будут художники и писатели, чья задача — вникать в хитросплетения человеческого духа. Венчурные капиталисты, ищущие следующее «золотое дно», на этот раз зеленого цвета. У нее больше никогда не будет такой аудитории.

Она перечитывает запрос, представляя себе место, где «устойчивое будущее» означает нечто большее, чем «сладкий самообман». Она дочитывает до волнующей концовки письма. «Как однажды написал Тойнби, „человек достиг уровня цивилизации… в результате ответа на вызов в исторической ситуации особой сложности, которая побудила его предпринять беспрецедентную до того попытку“»[80]. Приглашение похоже на проверку честности, которую она пыталась воспитать в себе с той поры, когда бродяжничала. Кто-то спрашивает ее, что людям нужно сделать, чтобы спасти это умирающее место. Могла бы она рассказать собранию таких выдающихся и влиятельных людей то, что, по ее мнению, является правдой?

Сегодня слишком поздно для мудрого ответа. Однако еще есть время спуститься к порогам Миддл-Пронга. За дверью хижины колышутся пышные, медленно растущие кусты боярышника, в свете почти полной луны выдавая жуткие пророчества. Их алые плоды цепляются за ветки, и многие продержатся до конца зимы. Crataegus, исцеляющий сердце. Люди будут находить лекарства до тех пор, пока будут продолжать искать среди деревьев.

Проходя через поляну, Патриция вспугивает копающегося в земле опоссума, который два часа назад списал человечество со счетов. Она машет фонариком. Лесная подстилка завалена оранжево-охряным мертвым покровом, источающим сладкий запах плесневелого теста для торта. Две пестрые неясыти, скорбные и прекрасные, перекликаются на большом расстоянии. На гребне холма на землю сыплются желуди и орехи. Медведи — по два на каждую квадратную милю — отсыпаются после дневного пиршества.