Верхом на ракете. Возмутительные истории астронавта шаттла

Мы решили узнать, как высоко мы можем подняться, и загнали «сессну» на 4000 метров, нарушив еще одно правило FAA, запрещавшее летать выше 3700 метров без кислородного прибора. В другой день мы захотели как следует прочувствовать скорость и носились буквально в метрах над верхушками кактусов чолья в пустынях Альбукерке. Верхушки Сандийских гор манили нас, и мы петляли между ними, все время попадая в сильные нисходящие потоки.

И в каждом полете я мечтал однажды полететь еще выше и еще быстрее и сделать то, что описывал Вилли Лей. Я мечтал почувствовать своим телом всю силу тяги ракеты и увидеть огромный земной шар позади своего корабля. Я мечтал о том дне, когда полечу на ракете, участвуя в «Покорении космоса».

«Майк, по большому счету все мы мотивированы событиями, которые произошли с нами в юности. Расскажите мне о вашем детстве, о семье». Улыбчивый д-р Макгуайр ожидал моего ответа. Но мои щиты были подняты. Я ничего не сказал ему ни о Стиральной Машине Чарли, ни о полиомиелите, ни о чуть ли не смертельно опасных приключениях в диких краях Запада, ни о взрывающихся ракетах, ни о нарушении авиационных правил. Что могли поведать эти истории о Майке Маллейне? Что борьба отца с болезнью нанесла мне душевные раны? Что я рисковал бесконтрольно и бездумно? Плевал на правила? Все эти истории нельзя было рассказывать ни в коем случае. И поэтому я лгал.

«Я вырос в семье Бивера Кливера[20], – сказал я. – Никаких разводов, никаких тревог, никакого эмоционального багажа. Мой отец был летчиком ВВС, и под его влиянием я проникся идеей полета. Как всякое дитя космической гонки, мечтал о космосе. Как только появились астронавты, захотел стать одним из них». Вот и вся история.

Вероятно, такой же рассказ он слышал от каждого из военных летчиков. Несомненно, некоторые из гражданских, не знавшие по своему опыту, что любой врач способен разве что навредить летной карьере, могли в слезах рассказывать о том, как мать кормила их грудью до шестилетнего возраста, или о том, что они чувствовали себя одинокими, что их били или унижали, что они сосали большой палец или мочились в постель. Военные летчики знали предмет лучше. Любой из нас скрывал бы деревянную ногу или стеклянный глаз, рассуждая по принципу: «А вы докажите!» У меня был один шанс из семи пройти отбор в астронавты. Я не хотел, чтобы хоть что-то в моих обследованиях вызывало вопросы. Я хотел быть нормальным настолько, чтобы, когда кто-то станет искать это слово в словаре, он нашел бы там мой портрет. Поэтому я лгал. Я ничего не сказал о том, как мы писали в радиатор, как взорвали автомобильный мотор или как носились вокруг горных вершин на «Сессне-150». Я лгал даже тогда, когда правда могла бы пойти мне на пользу.

Глава 5 Отбор

1 февраля 1978 года первые астронавты эры шаттлов, числом 35, стояли на сцене зала в корпусе № 2 Космического центра имени Джонсона, готовые предстать перед всем миром. Я был одним из них.

Объявление для прессы было сделано двумя неделями раньше[21]. В это время я был откомандирован со своей базы во Флориде на авиабазу Маунтин-Хоум в штате Айдахо, чтобы испытать новый самолет EF-111. Как и каждый из 208 человек, которые прошли процедуру отбора астронавтов, в течение нескольких месяцев я прислушивался к телефону. Не то чтобы я ожидал, что меня выберут, отнюдь нет. Я полагал удачей уже то, что меня пригласили на собеседование. Изучив в деталях мою кандидатуру, комиссия NASA должна была понять, что представляет собой Майк Маллейн: парень выше среднего уровня, но не выдающийся; чуть больше 1200 баллов по тесту SAT[22]; 181-е место среди выпускников Вест-Пойнта; не способен к обратному счету семерками. Как, спрашивается, я мог обдурить организацию, которая доставила человека на Луну? Но, подобно участнику лотереи, который в глубине души знает, что ничего не получит, я собирался все-таки проверить номера.

Утром в понедельник 16 января 1978 года выигрышные номера объявили, и я проиграл. Я в этом не сомневался. Одеваясь на работу, я включил телевизор – меня там не было. Зато Салли Райд и еще пять женщин были. NASA объявило состав новой группы астронавтов, в которую впервые вошли женщины. Сообщалось, как охотники за сенсациями сражаются за место перед их домами. Улицы заполнили передвижные телестанции с броскими номерами телефонов для звонков в студию. Вокруг бродили заинтересованные соседи. А эти улыбающиеся, сияющие, веселые женщины отвечали на вопросы, которые выкрикивали корреспонденты: «Что вы испытываете, сознавая, что вы одна из первых женщин-астронавтов? Когда вы захотели стать астронавтом? Вы плакали, когда услышали эту новость? Будет ли вам страшно лететь на шаттле?»

Я прошел в комнату, отдернул занавеску и убедился, что у меня под окном не запаркована эскадрилья телевизионных фургонов. Нет. Ни одного. Не кипели в нетерпении репортеры, не бродили перепуганные соседи. Ничего не было. Переживать отказ мне предстояло в одиночестве. Я попытался рассуждать рационально:

Мне никто ничего не обещал.

Но я сделал все от меня зависящее.