Верхом на Сером

Тролльд уселся перед костром и глубоко задумался. Затем вскочил и стал метаться по пещере, завывая и круша все на своем пути. Сашка испуганно вжалась в угол клетки.

– Какая отгадка? – проревел тролльд.

– Выпусти нас, как обещал, тогда скажу, – пролепетала Сашка.

– Ах ты, маленькая ведьма! Одурачить меня решила?! – тролльд распахнул клетку и сгреб их обоих в кулак. – Говори сейчас же, иначе прихлопну как мух!

– Раздавишь – никогда не узнаешь отгадки, так и будешь всю жизнь мучиться, – прохрипела Сашка.

– А-а-а-а! – страшно заревел тролльд, швырнул их на кучу старых шкур и бессильно опустился на пол.

Тобиас и Сашка быстро вскочили и бросились вон из пещеры. Когда они уже отбежали на достаточно большое расстояние, Сашка остановилась на минуту, обернулась назад и, сложив ладошки рупором, крикнула: «Это те-е-е-ень!» В ответ раздался лишь разъяренный звериный рык, и они припустили во всю прыть.

– Ну и рожа была у этого тролльда, когда ты сказала: «Это кошка!», – Тобиас взглянул на нее и расхохотался. И так это вышло заразительно, что Сашка, сама не зная почему, тоже стала улыбаться, а потом рассмеялась. Неудержимый гомерический хохот буквально согнул их пополам. Не в силах больше смеяться, они повалились на землю и стали кататься как безумные.

– О-о-ох, – простонал Тобиас, держась за живот. – А ты башковитая, тебе палец в рот не клади.

– Да уж, после истории с Серым, который оказался человеком, я вообще вряд ли смогу есть мясо, – ответила Сашка, и они вновь закатились хохотом, похрюкивая и утирая слезы.

Отсмеявшись, искатели перекусили остатками хлеба и сыра и пошли дальше, прокладывая дорогу по златорыску.

– Заночуем здесь, – сказал Тобиас, оглядывая большую пещеру.

Вдруг Сашка заметила, что ее кольцо излучает едва заметное изумрудное сияние, которое становится ярче по мере того, как в ее груди растет смутная тревога. В дальнем углу раздалось утробное рычание и зажглись два желтых огонька. Медленно, по-кошачьи мягко ступая, из тьмы выступило чудовище: огромная косматая голова с оскаленной пастью чем-то напоминала человечью, мощное львиное тело, сморщенные крылья летучей мыши и загнутый, как у скорпиона, хвост.

– Это мантикора, – чуть слышно прошептал Тобиас. – Она парализует жертву взглядом, отравляет ядом из шипа на конце хвоста и разрывает на части. На счет «три» я отвлеку ее, а ты бежишь отсюда со всех ног. Раз, два… три!

Тобиас шагнул вперед, выхватил из-за пояса походный топорик, который ему дал Двалин, и метнул в мантикору. Топор с глухим стуком отлетел в сторону, словно ударившись о каменную стену.

Тобиас вынул из ножен меч. Он готовился дорого продать свою жизнь, но сначала кинул быстрый взгляд, чтобы убедиться, что Сашка в безопасности.

– Ты почему до сих пор здесь? – заорал он, видя, что она так и стоит столбом, словно завороженная. И дело было не в глупом безрассудстве. Она в самом деле не в силах была пошевелиться. Желтые кошачьи глаза мантикоры будто парализовали ее, подчинили, лишили воли. Не сводя немигающего светящегося взгляда с кольца на шее у девочки, мантикора крадучись приближалась, словно вовсе не замечая Тобиаса. Каким-то шестым чувством Сашка поняла, что этот хитрый и жестокий зверь ни разу в жизни не упускал добычи и не встречал соперника, равного ему в силе и изворотливости. Посланник смерти, яростный и безжалостный, способный лишь ломать кости, рвать плоть, пожирать. Сашка чувствовала, как с каждой секундой слабеет, обмякает. Их разделяло всего несколько метров, и девочка уже слышала клокочущее дыхание зверя, в азарте хлеставшего себя по бокам жестким хвостом, заученным движением неизменно разворачивая боковыми гранями жало, напоминающее хорошо заточенное копье. Не в силах больше выносить этот убийственный взгляд, Сашка неимоверным усилием воли сомкнула веки. Мантикора, готовясь к смертоносному прыжку, припала на передние лапы и раскрыла пасть, издав победный громоподобный рык.

В эти секунды Тобиас, воспользовавшись тем, что внимание мантикоры всецело приковано к Сашке, зашел слева и бросился, пытаясь пронзить ее клинком. Уловив его выпад боковым зрением, чудовище успело в последнюю секунду отпрянуть в сторону, и клинок оставил лишь легкую царапину на непробиваемой шкуре. Зашипев, словно разъяренная кошка, мантикора приподняла уродливые кожистые крылья и, обнажив в оскале три ряда острых зубов, развернулась к мальчишке, которого она до этого не принимала за добычу, достойную внимания. Взмах длинного хвоста смел его с ног, а следующий удар жала со страшным ядом стал бы последним, если бы Тобиас не откатился в сторону.