Верхом на тигре. Дипломатический роман в диалогах и документах

Сталин снова наполнил бокалы. Снова чокнулся с трупом, и снова повторилась вся процедура. Молотов не отставал. Почувствовал, что тоже пьянеет.

Сталин поставил бокал на крышку саркофага, тяжело глянул на соратника.

– Я тебя вот почему сюда привел… Чтобы мы могли рядом с Ильичом поговорить. В его присутствии. Ильич не позволит соврать. Глупость сморозить. Ошибиться. На искренность настраивает. На большевистскую прямоту. А без нее мы не поймем, правильным курсом идем или нет. Вот, по-твоему, в чем смысл моего выступления? Что я хотел сказать?

Молотов был готов к такому вопросу.

– В том, что нельзя считать немцев непобедимыми. Их можно бить. Французы с англичанами не смогли, а мы сможем. Если сунутся.

– Верно. И как по-твоему, надо было об этом говорить?

В этот момент Молотов сообразил, что лукавить не следует.

– Думаю, что не надо было.

– Думаешь… – помрачнел Сталин. – А зачем я это сделал, тебе понятно, Молотильщиков?

Нарком вздрогнул. В этом обращении уже не было ничего уважительного. Видно, нельзя в своей откровенности заходить чересчур далеко. Но собрался с духом и мужественно ответил:

– Наверное, чтобы показать нашу силу. Что мы сильны как никогда.

– Верно. В общем… Чтобы соблазна у Гитлера не было. Чтобы сообразил. Только вот пришло мне в голову, что это поторопить его может. То есть обратный эффект получится. Что не мы упредим, а он упредит. Решит напасть поскорее, пока мы еще бо́льшую силу не обрели. Бывает же так. Нападает человек с испугу. Государство тоже способно… Вот такая мысль. Кумекаешь?

Вячеслав Михайлович всем видом продемонстрировал, что кумекает и разделяет точку зрения вождя. Тот хмыкнул и продолжил:

– И в этой ситуации как нам поступить, а?

– Поскорее ударить первыми! – выпалил Молотов.

– Первыми… – пробурчал Сталин. – И это говорит нарком иностранных дел. Ты кто? Тимошенко? Ворошилов? Ты дипломат. Твое оружие – переговоры. А тебя в бой тянет… Давай с Учителем посоветуемся. Главное, закусывать не забывай.

Молотов наполнил бокалы, хрустнул яблоком. Сталин положил в рот пару виноградин, выплюнул косточки.

– За твое здоровье, Ильич, за нашу великую социалистическую родину.

Они чокнулись, потом Сталин привычно чокнулся с Лениным через стенку саркофага. Вячеслав Михайлович поторопился проделать ту же операцию.

– Что скажешь, Владимир Ильич? – Вождь припал ухом к саркофагу и сосредоточенно сдвинул брови. Прошло полминуты, прошла минута, вторая, наконец, Сталин оторвался от саркофага, сделал очередной глоток коньяка и поставил бокал на крышку гроба.

– Ну что? Что он сказал? – с нетерпением поинтересовался Молотов.

– Важную вещь сказал. – Сталин поднял кверху коричневый от табака указательный палец. – Нужно следовать его примеру. Делать как он. Как с Брестским договором вышло? Силу немцам показал в феврале 18-го, не зря же мы 23-го день Красной армии отмечаем, и только потом приказал подписать и на уступки пошел. Но страну сохранил, и немцы дальше не двинулись. Время мы выиграли. Время на нас работало. Учитель хитрым был, и мы должны хитрить. Хрястнул я сегодня кулаком по столу, образно, ты понимаешь, немцы небось уже все мое выступление от корки до корки перечитали и в телеграмме в Берлин пересказали. Своего мы достигли. И хватит силу демонстрировать. Продемонстрировали. Отныне будем свое миролюбие показывать. Ни на какие провокации не поддаваться. Ни к какой войне не готовиться. Чтобы не напали на нас со страху. До 42-го дотянем. А там посмотрим. Порядок Гитлера не вечный. Он Европу занял, но Англия осталась. А еще американцы. Надорвется, ей-богу надорвется.

– Значит, – принялся рассуждать Молотов, – пока он не сведет счеты с Англией, на нас не бросится? Как в 18-м. С нами мир немцы заключили, чтобы на Западном фронте всё завершить. Но не смогли, Ноябрьская революция в Германии грянула.

– Вот именно. Ильич все предвидел, смотрел вглубь. – С этими словами вождь добавил себе коньяк в бокал и опрокинул себе в глотку.

– Ильич так много не пил, – позволил себя пошутить Молотов. И напрасно. С неожиданной прытью Сталин подскочил к нему, схватил за ворот пиджака и прошипел с хищной этакой интонацией:

– Тогда перед нами был кайзер, а теперь фюрер. Другая величина, другие ставки. И не захочешь, а выпьешь. Не нравится? Ильич не пил? Еще как закладывал. Кружку за кружкой, баварское. Вот прикажу тебя запереть здесь с Учителем, и выясняй, пил он или нет.

Сталин принудил Молотова налить себе полный бокал коньяка и тут же, мигом, осушить. До последней капли. Не пьют так благородный напиток, но перечить не следовало. Вождь смягчился и произнес примирительно, почти по-дружески:

– И довольно, Вячеслав, сыпать на меня все эти твои «предостережения». Из Варшавы, Берлина и прочих мест.

Молотов был доволен, что его назвали по имени, но непонимающе наморщил лоб.

– Телеграммы, которые ты от Деканозова получаешь. О том, что германцы силы собирают против нас.

– Собирают ведь.