Верхом за Россию

— Другие войны, другие договоры, другие нарушения договоров, — произнес всадник в середине. — При взвешивании войны и мира руководители государств последних столетий едва ли делали большие ставки, чем они могли бы поставить, никогда не рискуя самими собой, их короной или землями их метрополии, за исключением только Наполеона III.

— А, — прервал всадник на рыжей лошади, — еще раньше Фридрих Великий…

— И тогда это даже хорошо закончилось, — подчеркнул едущий на вороном коне.

— Но в этом случае никак не благодаря его собственному умению, а только потому, что высшая сила как раз вовремя убрала с лица земли его заклятого врага, царицу Елизавету. Как мы знаем, войны всегда разжигает человеческая рука, но иногда, в виде исключения, их предотвращает или направляет на новый путь рука другая. Но с земной точки зрения, во всяком случае, считается, что войны являются шахматными ходами политики. По мере надобности армии и флоты использовались бы или отзывались назад. Нужно понимать, что это тоже остается делом политики. Для этого руководство армии и флота должно со своей стороны иметь право вовремя помешать политике, если та по собственному произволу развязывает войны, не принимая в расчет их вероятное перерождение.

Все-таки у войн есть их собственная динамика. Стоит их однажды затеять, как они слишком легко тянут за собой ее зачинщиков. Взгляните снова на эту прежнюю мировую войну! В течение долгих лет обе стороны защищались от нее как от события, которое хотя и требовало от них столь долго слишком большой цены, но они безнадежно оказались в его власти. Что ответил Клемансо — я думаю, это было в 1916 году — на вопрос, что такое его политика? Три раза по очереди снова и снова те же три слова: «Je fais la guerre!» — «я веду войну!». Что означает примерно следующее: сейчас война предписывает нам закон действий, уже не мы ей.

Часто война — это как раз больше, чем только поход. Нужно, пожалуй, научиться различать их — также и теперь. Польша три года назад, Норвегией два года назад, это были походы, так же Франция и в прошлом году на Балканах, кое-что похожее раньше — прекращенная теперь воздушная битва над Англией. Но это здесь? Походом это было как раз еще прошлым летом. После нашего поражения под Москвой прошлой осенью это уже не поход. С тех пор речь идет о бытии или небытии, также для нас, и только это действительно война; как с самого начала и война на море. Если британцы со своей голодной блокадой однозначно нацеливаются здесь на все, как это уже было в 1914 году, то они при этом ставят на карту и свое собственное существование ввиду контрблокады наших подводных лодок. Для этого, как бы заглядывая вперед, в сегодняшний день, они в 1918 году продлили свою блокаду еще на целый год после перемирия. Тогда в связи с эпидемией гриппа это стоило жизни действительно сотен тысяч истощенных немецких детей. Если бы они получали больше еды и выжили, тогда бы сегодня они, сотнями тысяч, стояли бы с нами на фронте. У ударов против вражеского гражданского населения, прежде всего, детей, к сожалению, более длительное воздействие, чем у ударов по вражеским солдатам. Но на суше уже давно, и во времена Наполеоновских войн тоже, старались избегать всяких злоупотреблений по отношению к попавшему между двух фронтов гражданскому населению.

— Но только в Европе! — запротестовал всадник на вороном коне. — Изобретенные британцами в войне с бурами концентрационные лагеря свидетельствуют совсем о другом. Фермы без хозяев, женщины и дети за колючей проволокой где-то очень далеко в пустыне, это была надежда поставить, наконец, на колени буров, с которыми англичанам снова и снова не удавалось справиться силой оружия, даже рискуя тем, что в плохо снабжаемых лагерях умрут тысячи, и они действительно умирали тысячами. Но если кто захочет узнать о подобном по ту сторону Атлантики, тому стоит почитать о том, как поступали армии американских северных штатов при их вторжении на территорию изнасилованного и насильно присоединенного ими Юга.

Потому так удивился победоносный генерал Грант, в 1870 году гость Моль-тке, в высшей степени предупредительному обращению прусской армии с французским населением, которое по представлениям американского генерала, однако, было совсем «невоенным».

Получив депешу всадник в середине отпустил обоих более старших офицеров к их батареям. Когда к вечеру он снова позвал их к себе, то без всякого перехода начал беседу с утверждения: