Верховный ван

– Проклятье! Это твой сын?! – удивился Лютый. – Ты говорил, он утонул в реке?

– Мой первенец, мой наследник… – Ингвар без малейшего страха положил ладонь кзоргу на голову. – Я держал его на руках, когда он родился. Его первый крик навсегда врезался в мою память. Когда он подрос, я дал ему деревянный меч и посадил на коня! Я любил его и гордился им! Потом он пропал. А в реке, ниже по течению, нашли его меч. Мы думали, он полез в воду и сгинул – любил убегать без моего ведома, смелый был и непослушный. Горе моё не знало утешения!

– Тела, как я понял, не нашли?

– Нет. О похищении я тоже думал – не гляди на меня так! – прорычал Ингвар. – Однако никто не попросил выкуп! И я посчитал сына погибшим…

– Продолжай считать так же, – мрачно проговорил Лютый, – потому что теперь твой сын – кзорг! Он во власти Причастия. Ты никогда не вернёшь его.

***

Рвотный позыв пробудил сознание Рейвана. Он захрипел, выпуская изо рта скопившуюся за время летаргии слизь. Кто-то вытер его губы тканью. Руки заботящегося о нём человека были грубы и небрежны, но в их прикосновениях чувствовалась неподдельная тревога.

Густой сумрак комнаты не позволил Рейвану различить черт человека. Это не мог быть ни отец Сетт, ни наставник Циндер, – в Харон-Сидисе никто никогда не сидел возле него, оправлявшегося после тяжких ран, кроме матери. Но и её образ казался ему призраком, игрой воображения, давним воспоминанием.

Постепенно к пальцам возвращалось осязание, и вместо грубого сукна, которым застилались ложа кзоргов в Харон-Сидисе, Рейван ощутил мягкий мех шкур. Мерцающее свечение лампы оживило зрение, и он увидел перед собой грозное, заросшее бородой лицо, с горящими желтизной, как у волка, глазами.

Рейван понял, что оказался среди северян. Ощутив беззащитность, он рывком попытался встать, но ослабевшие за время долгого сна мускулы не послушались.

– Лежи, – приказал голос, и сильная рука опустилась Рейвану на плечо.

Человек говорил на рисском, и догадки Рейвана подтвердились. Он понял, что попал в самое скверное положение: риссы пленили его! Они будут его пытать излюбленной своей казнью – вывернут наружу рёбра.

– Ты понимаешь меня? – спросил человек. – Должен понимать… Ты помнишь что-нибудь? Помнишь своё имя?

– Рейван.

– Я Верховный ван Ингвар, и ты в моём доме.

Рейван судорожно вздохнул, сознавая, что всё ещё хуже, чем он думал. Смерть в пытках казалась ему теперь не такой страшной, как мысль о том, что о его пленении и воинском унижении непременно узнает гегемон Циндер – злейший Ингваров враг.

От негодования Рейван закашлялся, и ван дал ему питьё. Сладко-вяжущий вкус унял першение в горле, по истощённому телу мгновенно растеклось тепло, голова пугающе закружилась, сердце опасно ускорило ритм.

– Что это за дрянь?

– Тебя поили лучшей? Это мёд, пей ещё!

– Рискуешь убить своего пленника, – прохрипел Рейван, – прежде, чем что-то выведаешь.

– Чем же тебя поить?

– Лучше бы сразу ядом, но ведь я живой тебе нужен?

– Я не собираюсь тебя пытать, – усмехнулся ван. – Ты спас мою дочь. Ты будешь гостем в моём доме. Как оправишься от ран, можешь уходить.

– Гостем? После того, как вы расстреляли меня из луков?! – озлобленно прошипел Рейван.

– Не забывайся, кзорг, ты в немощи лежишь! Соблюдай закон гостеприимства – и уйдёшь отсюда целым. Понял меня?

Рейван смешался. Ван Ингвар властным голосом и широтой могучих плеч вызывал у него страх, будто у щенка.

Ван встал и направился к выходу.

– Кровь… – произнёс Рейван.

Ингвар развернулся с недоумевающим взглядом.

– Чтобы скорее подняться, мне нужна кровь, – проговорил Рейван.

– Надеюсь, не кровь дев от первой ночи? – Ван Ингвар обвёл кзорга шутливым взглядом.

– Любая скотина подойдёт, – смутившись, ответил Рейван.

– Хорошо, я заколю для тебя скотину, волчонок.

– Ингвар, а что же дочь твоя, цела?

– Цела, и скоро идёт замуж.

***

Рейван проснулся от слабого шума, доносившегося из большого зала. До него долетел запах свежих лепёшек и сырого мяса. На языке почудился вкус мёда. Он понял, что жена Ингвара с помощницами занялась приготовлением пищи. Желудок заурчал в сладостном предвкушении, но Рейван тут же выругал себя. Мало радости было в том, чтобы гостевать в доме рисского вана и уйти от него живым. Вернуться в Харон-Сидис с неисполненным приказом окажется для него большим позором – он будет лишён Причастия и погибнет мучительной смертью.

Рейван повернулся на бок, чтобы встать с постели, и заскулил от боли в руке. Все его раны зажили, кроме той, что была на правом плече. Внешне она выглядела сносно, но Рейвану казалось, что сухожилия внутри разворочены. Рисская стрела вошла прямиком в сустав, пробив плечевую кость. Больше всего Рейван боялся, что теперь не сможет полностью владеть рукой, и злость на собственную оплошность наполняла всё его существо.

Рейван дотянулся до меча, лежавшего рядом на постели. С оружием он чувствовал себя сильнее. Меч подарил ему Ингвар.

– Выбирай любое оружие и снаряжение, волчонок, – сказал ван, приведя его в оружейную. – Пусть это будет платой за то, что мы изувечили тебя и лишили твоего добра.