Вернадский

А после тысяч превращений возвращается крупица соли в море. И там, на дне лагуны, вновь рождается из воды белыми кристаллами, погружается в землю и под падающими сверху осадками замирает в глубине до той поры, когда доведется ей снова начать свой путь чудесных превращений…

В истории крупицы соли было что-то похожее на жизнь человека.

Каждому из нас суждено появиться на свет, пройти свой жизненный путь и растаять в окружающем мире. Есть ли у крупицы соли душа? Вряд ли. А может быть, душа человеческая, словно соль, проходит бесчисленное множество превращений и вновь возвращается на круги своя?

От этих мыслей не меньше становилось загадок, а больше. Впору было отчаяться. Да и есть ли вообще разгадка тайн жизни и смерти?

Оставалась все-таки надежда. В вихре мыслей вдруг открывались какие-то яркие просветы, глубины, пока еще недоступные. Значит, надо не терять надежды, надо верить и искать.

Он был один в огромном и непонятном мире. И ему предстояло открывать этот мир и себя в нем. Никто не мог ему помочь. Жизнь каждого из нас — неповторимое событие во всей Вселенной. Каждый сам в ответе за свою жизнь и за весь мир вокруг.

Конечно, возле него были люди — родные, знакомые, товарищи-гимназисты. Но разве можно кому-нибудь поведать свои переживания? Нет! Для самого себя в них так много загадочного, звучащего, как музыка, и пропадающего в тот миг, когда начинаешь подыскивать нужные фразы.

Ему впервые открылся путь поисков — бесконечный туманный путь, такой неясный, когда стоишь в самом его начале!

Тогда же, читая сочинения Марии Николаевны, поверил он в великое волшебство науки, о которой так много сказано восторженных слов и которая оборачивается в гимназии докучливой и сварливой старухой. Нет, наука вечно молодая волшебница и способна помочь в поисках истины.

Плоды просвещения

Американский писатель Амброз Бирс отметил: образование «мудрому открывает, а от глупого скрывает недостаточность его знаний».

Культура мышления определяется осознанием своего незнания, умением сомневаться и самобытностью ума, а не запоминанием обильных сведений.

Гимназист Владимир Вернадский не радовал родителей отличной успеваемостью. (Многие великие люди учились, как известно, не лучше.) Это казалось им странным. Сын много читал, часами просиживая за письменным столом. В отличие от сестёр был трудолюбивым, усидчивым, серьезным.

Как признался Владимир Иванович: «И действительно, я сидел над книгами, точно готовясь учиться, а фантазия моя в это время летала бог знает где, или я читал то, что не надо».

Преподаватели фантазёров не поощряли, считая главной своей обязанностью вколачивать в головы гимназистов даты исторических событий, грамматические правила, слова древнегреческого языка и прочие сведения такого рода. Из детей старались сделать, как повелось ныне, запоминающие машины. Гимназия вырабатывала «стандартные детали» для государственного аппарата державы.

А тем, кому приходилось запоминать массу ненужных слов и цифр, предстояло стать писателями, инженерами, учеными. Им суждена была сложная судьба, предстояло трудиться и разбираться в ежедневных головоломках, на которые так щедра жизнь.

Но, как говорится, нет худа без добра. Зубрежка развивала память, а знание древних языков помогало узнавать живые иностранные языки.

Действие равно противодействию: чем более отдаляла гимназия Владимира от живой жизни, тем радостнее были его встречи с природой, тем острее воспринимал он красоту полей, холмов, гор.

«В детстве я обладал, — вспоминал он позже, — некоторой способностью довольно тонко наблюдать явления окружающей природы; я помню, какие сильные впечатления производили на меня различные оттенки цветов и блески. Я помню мои старания различить разные шумы; мальчуганом меня преследовала мысль воспользоваться слухом для большего познания явлений. Я мечтал придумать инструмент, который бы по данному шуму определял то явление, которое его производит, и те тела, какие при этом принимают участие».

Ему нравились летние семейные поездки в Пластиково, Полтаву. Запомнились дальние путешествия: в 1873 году — Вена, Венеция, Прага, Дрезден; через год — Италия. Он был потрясен красотой заснеженных альпийских вершин, отвесных круч и ледяных языков, сползающих в зеленые долины. Здесь он вспомнил дедушку, славный суворовский поход и ощутил прилив радости и гордости. Если потребуется, и он пройдет тот же путь!

…После смерти брата Николая закончилось счастливое, беззаботное харьковское существование. В 1876 году семья переехала в столицу. Владимир Вернадский поступил в третий класс 1-й Петербургской классической гимназии. Она была одной из лучших в России.

Под Новый год он купил в торговых рядах Гостиного двора объемистую тетрадь в плотном переплете. В субботу 1 января 1877 года написал: «Я хочу вести аккуратно один год мой дневник, чтобы потом, посмотрев, вспомнить счастливую жизнь моей молодости».