Вернадский

Для меня, который перед революцией был в Аграрной комиссии и который, так же как и ты, интересовался аграрным вопросом в аспекте не помещиков, а крестьян, то, что произошло, явилось совершенно неожиданным…

Я вижу, что колхозы разрешили интенсивное хозяйство 1) благодаря образованию государственной организации МТС… 2) Что более слабо пока — это то, как в больших деревенских посевах идёт интенсивная агрономическая помощь. Они имеют иногда прекрасных агрономов, одного на всех. И есть интересный народный агрономический опыт…

Это — новая многоязычная Россия.

Интересна помощь разорённым немцами городам и сёлам и армии вообще как отдельными членами колхоза, так и колхозами. Посылками колхозами продуктов или транспортом и машинами, танками, пушками и т. д. С ними на фронт едут и их уполномоченные».

«Загадка жизни все-таки остается, — записывает он. — И я чувствую себя здесь мальчиком, вспоминая прекрасный образ Ньютона, о котором он писал в старости: маленький мальчик, строящий постройки на берегу океана Неизвестного». И еще: «Готовлюсь к уходу из жизни. Никакого страха. Распадение на атомы и молекулы… Чувство единства всего человечества…»

Он не похож на героя, бросающего вызов смерти. Он ее просто не замечает. Он продолжает жить и работать, как обычно. И в этой обычности, быть может, больше героизма, чем в отчаянной решимости того, кто сознательно рискует своей жизнью.

Запись в дневнике (23 августа 1944 года): «Сейчас ученых должны сильно поднять, так как их роль в достижениях войны огромна, и мы должны считаться с огромным ростом русской науки в ближайшем будущем. Мировое значение русской науки и русского языка будет очень велико, ранее не бывалое». Так и произошло.

Он продолжает жить будущим; пишет дочери: «Лично я думаю, что мир будет скоро и что я увижу зарю ноосферы». Готовит доклад «Проявление минералогии в космосе». Он по-прежнему охвачен чувством космоса, его непостижимой стройности, отражением которой являются на Земле биосфера, живое вещество, ноосфера, человек.

Неожиданна его дневниковая запись 7 ноября 1944 года: «По существу, аморальное — цель оправдывает средства — даёт временные выгоды. Но в конце концов может разрушить всё. Миллионы арестованных. Думаю иногда, что кончится крахом. Сейчас Берия лучше Ежова, но в конце концов его «работа» отрицательна — гангрена. Я думаю, что будущее моей внучки безопаснее в США».

В 1944 году в ГУЛАГе находилось менее 1,2 миллиона заключённых (при населении страны около 200 миллионов), из них осуждённых «за контрреволюционные преступления» — 269 тысяч. Учитывая ситуацию в стране, немного. (В «благополучных» США процент осуждённых был примерно такой же, как в СССР и до, и во время войны, и позже.) В окружении Вернадского были распространены преувеличенные слухи о репрессиях в СССР, и это сказывалось на его политических взглядах.

Несмотря на слабое знание Вернадским реальной жизни советского народа и тех трудностей, которые приходилось преодолевать СССР из-за происков внешних и внутренних врагов, отдельные его замечания весьма проницательны. Крах великой державы во многом предопределило буржуазное вырождение партийно-государственной верхушки. Это он отмечал не раз. И смерть Сталина стала роковым рубежом, что он тоже предполагал.

Сказалась и позиция уважаемых Вернадским интеллектуалов, среди которых преобладали вовсе не патриоты евразийской державы и славянского единства, не бескорыстные искатели истины, а поклонники западной цивилизации, заражённые буржуазной идеологией, алчные до материальных благ и почестей.

Они называли себя борцами за демократию и права человека, против тоталитаризма. Как верно сказал философ Александр Зиновьев: «Целили в коммунизм, а попали в Россию». Добавлю: целили в Сталина, а попали в русский народ. Хотя были и те, кто целил в Россию-СССР и в русский народ.

Нет ничего особенного в том, что у государства и народа есть внешние и внутренние враги. Это — обычная ситуация. Вопрос в том, как на это реагируют народные массы. Советский, а прежде всего русский народ, как показали события начиная со времён хрущёвской «перестройки», утратил доверие к правителям страны. Высокие идеалы остались на словах.

После огромных трудностей, одержав великую Победу в самой жестокой и кровопролитной войне, наш народ постоянно улучшал свои бытовые условия. Выросли поколения, не знавшие бед и лишений. Казалось бы, вот она — эра ноосферы! А страну сдали на милость победителям в идеологической войне, где преимущество имеет наиболее подлый и лживый. Победители, как водится, принялись присваивать природные и интеллектуальные богатства России.

Проживи Владимир Иванович ещё всего лишь год, он бы ужаснулся злодейству США, испепеливших в атомном пекле два японских города с населением около 100 тысяч человек. А он полагал, что для СССР будет благодатным «союз с англосаксонскими государствами-демократиями, в жизнь которых вошли глубоким образом идеи свободы мысли, свободы веры и формы больших экономических изменений с принципами свободы».