Вернадский

В Москве Дмитрий принят повсюду. Его знают все как известного либерала, который стоит за расширение прав земских собраний, за превращение их в центр самоуправления в полном объеме. Шаховской ведет самостоятельную научную работу по экономическому описанию Весьегонского уезда и одновременно входит и во многие создающиеся общественные организации и сам их создает.

В письмах жене Вернадский неизменно восхищается энергией и высокими запросами Шаховского, его бурной деятельностью. Часто упоминает Митю, как правило, с такими глаголами, как «рыщет». «Где-то рыщет», что и характерно для быстрого человека. Без всякого сомнения, Шаховской наиболее близкий, даже любимый из друзей. Может быть, по контрасту с собственной основательностью, Вернадскому безотчетно нравятся подвижность, живость Шаховского, его напряженный общественный темперамент. Из всех братьев с ним больше всего общего во взглядах. Они так удивительно близко думали, замечал Вернадский, что особенно сговариваться по отдельным общественным вопросам нет надобности. То есть были заочно уверены в мыслях друг друга.

Поскольку братство к тому времени приближалось к пятилетию своих свадеб и обросло детьми, вновь возникла идея Приютина. В его качестве фигурировало ярославское имение Шаховского, а иногда — дом в Москве. Некая коммуна.

Вернадский против совместного житья. Интуиция и здравый смысл подсказывают, что можно сколь угодно близко сходиться с людьми душевно и в мыслях, но в быту следует соблюдать дистанцию. Конечно, их жены как одна из той породы русских, тургеневских женщин, что раз и навсегда разделяют устремления мужей и отдают им все силы, а Шурочка Ольденбург, например, еще более, чем мужчины, страстно ненавидит гнет и произвол. Но все же, считает Вернадский, в первую очередь жены — матери маленьких Гревсят и Гагунов. Нужно прежде всего исходить из интересов детей, создавать им хорошую гигиеническую обстановку. В детском саде такое, как правило, не удается. Но еще более важно, что никто не может заменить матери и семьи в индивидуально организованном воспитании малыша.

Эту проблему он решал в интересах личности ребенка и его прав. Отвлекаясь мысленно от своего кружка, он писал о первенстве права детей на образование и даже о принуждении родителей посылать детей в школу. Права человека должны быть не только у родителей, которые из религиозных, а чаще из экономических побуждений заставляют детей работать, лишают их грамотности.

Обязательное начальное образование, а в более широком смысле просвещение народа, оказалось естественным продолжением их кружка по народной литературе. Но неожиданно на первый план вышло другое дело, вызванное надвигавшимся народным бедствием — голодом.

* * *

Управляющий Попов сообщает, что в Вернадовке второй год подряд ожидается неурожай. С юго-востока, как часто случалось, надвигалась на Поволжье и черноземную полосу великая сушь. Вернадовка, расположенная на границе Тамбовской и Пензенской губерний, захватывалась суховеем.

Выехав в имение, Вернадский сообщал, что повсюду слухи о голоде; через имение идут и идут нищие. 24 июня 1891 года в дневнике записывает: «В массе крестьянской какая-то покорная отчаянность. Я как-то всем существом осознал, как дорог мне этот народ, что я неразрывная часть его и в то же время я ничем не могу помочь ему и делаю все по тому же течению, которое какими-то железными непреложными законами охватывает все теперь. <…> Моя помощь при этом разобьется на мелочи: я могу истратить все, что имею, и едва ли помогу массе — слишком она велика. Как быть, что делать?»⁷

Как-то все сошлось летом 1891 года: заканчивался самый трудный — первый — преподавательский год, нужно готовиться к защите магистерской диссертации, которая уже назначена Докучаевым на осень, завершить прошлогоднюю экспедицию по Полтавщине и быстрее составить по ней отчет.

В середине июля опять, как и в прошлом году, в страшную жару отправился в Полтаву, а оттуда в Кременчуг и заканчивал почвоведческую работу. Теперь ехал на собственные средства, так как земские не отпущены.

Через год вышла его работа о почвах Кременчугского уезда. Она вошла в большую докучаевскую работу по исследованию природных богатств европейской части страны. В обеих губерниях, где такая экспедиционная работа шла — Нижегородской и Полтавской, — тогда же построены земствами великолепные природоведческие музеи, ставшие центрами местной научной работы. Создавались опытные почвенные станции для агрохимических и агрономических работ. Но вскоре правительство сильно ограничило право земств на научную работу, запретило создавать карты. Указ вызвал возмущение и земцев, и ученых. С этих лет идет на убыль энергичная деятельность Докучаева.