Верная Рука

Он был невысок, но тем не менее казался стройным, потому что был сложен пропорционально и мускулист. В чертах его лица отсутствовали, как ни странно, характерные признаки расы: у него не было ни косо посаженных глаз, ни выдающихся скул. Длинные темные волосы, как часто у индейцев, были связаны в пучок на макушке, но мне показалось, что некогда эти волосы можно было назвать кудрями, а свой нынешний вид они приобрели лишь в результате долгого и тщательного специального ухода. Несмотря на смуглый цвет его лица, мне показалось, что кожа на щеках, подбородке и над верхней губой имеет тот специфический оттенок, который можно заметить у бреющихся темноволосых людей. Неужели у Апаначки в отличие от остальных индейцев росла столь густая борода, что он был вынужден ее брить? И откуда у него бритва? Краснокожие ею не пользуются, редкую растительность, которая появляется иногда у них на лице, они предпочитают выдергивать до тех пор, пока она не перестает пасти. Этот индеец вызывал у меня расположение к себе. Мне вдруг показалось, что его лицо как будто напоминает мне кого-то. Может быть, я встречал его где-нибудь раньше? Маловероятно. Но, видимо, среди множества лиц моих теперешних и прежних знакомых имелось какое-то одно, чрезвычайно на него похожее. С быстротой молнии промелькнули перед моим мысленном взором сотни и сотни лиц известных мне людей, однако никого, похожего на Апаначку, я так и не смог вспомнить.

Когда враждующие вожди встречаются для переговоров, брать слово первым — не самое приятное занятие. Тот, кто считает себя по положению выше других, молчит дольше всех. Как правило, начинает всегда говорить человек, имеющий повод сказать какие-то хорошие слова. Вупа-Умуги, казалось, намеревается вести себя так, будто у него нет никакой необходимости во взаимопонимании с нами: он упорно молчал с непроницаемым выражением лица. Впрочем, меня это вполне устраивало — времени в запасе у нас имелось достаточно, гораздо больше, чем у него.

Я посмотрел на Виннету, и его короткий ответный взгляд сказал мне, что он тоже не горит желанием начинать переговоры. Тогда я, немного подождав, растянулся на земле, положив руку под голову, как человек, который хочет хорошенько отдохнуть, а может, даже и соснуть. Маневр возымел действие, хотя, честно говоря, только наполовину, потому что Вупа-Умуги весьма пристально посмотрел на Апаначку, и тот сказал:

— Олд Шеттерхэнд и Виннету, вождь апачей, изъявили желание говорить с нами…

Я остался лежать и ничего не ответил; Виннету также молчал.

Тогда Апаначка повторил свои слова:

— Олд Шеттерхэнд и Виннету, вождь апачей, изъявили желание говорить с нами…

Вновь не получив ответа, он повторил то же самое еще раз. Тогда я не спеша поднялся и сказал:

— То, что я слышу, приводит меня в крайнее изумление. Это не мы хотели с вами поговорить, а, наоборот, нас спросили, не можем ли мы сказать Вупа-Умуги то, что показалось невероятным его посланцу. Мы позволили ему прийти, и теперь он сидит здесь и делает вид, будто он вовсе ничего не хочет услышать. Почему он молчит, а за него говорит Апаначка? Он что, не надеется на свое умение вести переговоры? Он, а не Апаначка хотел с нами встретиться, и если он теперь совсем не открывает рта — ну что ж, это его дело. У нас-то достаточно воды и мяса. Если у вас в запасе столько же времени, сколько у нас, — можете и дальше молчать!

Я сделал вид, что собираюсь снова лечь, и это помогло, Вупа-Умуги наконец обратился ко мне:

— Олд Шеттерхэнд мог бы не ложиться и выслушать мои слова!

— Я слушаю! — коротко ответил я.

— Олд Шеттерхэнд утверждает, что Нале Масиуф взят в плен вместе со своими воинами?

— Да, я говорил это, и мои слова — правда.

— Где он был схвачен?

— У Ста деревьев.

— Кем?

— Мною, апачами и присоединившимися к нам белыми всадниками.

— Большой Шиба тоже в плену?

— Да.

— Кто его поймал?

— Я и Виннету.

— Где?

— Когда он, миновав Сто деревьев, устанавливал колья, чтобы показать тебе дорогу к Кровавому Лису.

— Я в это не верю!

— Ну и не верь.

— Докажи!

— Хау! Вупа-Умуги не тот человек, который может требовать доказательств у Олд Шеттерхэнда!

— Но как ты мог повстречать сразу Большого Шибу, белых всадников и Нале Масиуфа? Не бывает таких случайностей.

— A я и не говорю, что это была случайность, нет, это был расчет.

— Расчет? Тогда ты должен был знать все, что решили сделать воины-команчи!

— Конечно, я это знал.

— От кого?

— От тебя.

— Уфф! Разве я тебе это сказал?

— Да.

— Когда и где?

— У Голубой воды.

— Уфф! Ты, как видно, думаешь, что меня можно дурачить, но ты ошибаешься.

— Нет. Глупым я тебя вовсе не считаю, но мне кажется, ты неосторожен. Ты был глух и слеп и потому ошибся во всем, что имеет отношение к исполнению твоих намерений.

— Каких намерений?