Верни мне мой 2007-й

– Очень хорошая, без фальши.

Я набрал SMS с этими словами и отправил Антону. Через несколько секунд он достал из кармана телефон, посмотрел на экран и, повернувшись к нам, признательно кивнул. Мы с Наткой синхронно подняли большой палец.

Весь остаток концерта мы больше ни о чем не говорили, а просто слушали музыку.

Катя и Антон попрощались с нами на выходе из здания малой спортивной арены – сказали, что им нужно побыть наедине. На часах было десять вечера, солнце еще не до конца село за горизонт, и на город плавно опускались приятные глазу оранжевые сумерки. Мы с Наткой пошли к метро. Где-то на полдороги она спросила:

– О чем задумался?

– Да ни о чем. Надеюсь, Тохе, наконец, повезло с девушкой.

– Зависит от них обоих.

– То есть, что-то все-таки от них зависит? – я попытался изобразить сарказм. – Не вся информация в воздухе написана?

– Может, и вся. Я же наверняка не всё вижу.

– Слушай-ка, Нострадамус, скажи-ка лучше, как я оставшиеся экзамены сдам?

– Следующий не сдашь и на осень останешься. Кажется мне так. С последним проблем не должно быть.

Говоря это, Натка как всегда в таких случаях внимательно смотрела на меня. Мне последнее её «пророчество», конечно, не понравилось, но, учитывая степень трудности предмета и скверный характер преподавателя, оно вполне могло оказаться правдой. Я решил проверить «судьбу»:

– А спорим, не останусь?

– Спорить не буду, но с удовольствием посмотрю, как ты с этим справишься.

– Договорились.

Эскалатор медленно опускал нас на станцию «Спортивная». Практически весь его занимали молодые люди и девушки, возвращавшиеся с концерта. Я стоял лицом к Натке, на ступеньку ниже ее. Спустившись на опустевшую к вечеру платформу, мы поспешили запрыгнуть в закрывающиеся двери поезда, ждавшего, кажется, только нас.

Мы расположились в конце вагона и предпочли не занимать сидячие места, хотя их было достаточно много. Не знаю, почему, но именно в этот момент мне очень захотелось поцеловать Натку. По-настоящему, с чувством. Она, конечно, догадалась – резко подняла глаза и смотрела на меня неотрывно, пока поезд нес нас по темному подземному тоннелю. Время замерло. Я завороженно рассматривал солнце в ее глазах (так мы в шутку нарекли интересную форму гетерохромии Наткиных глаз – голубая радужная оболочка у самых зрачков становилась желтой и напоминала солнце в небе). Я очень медленно (или так только показалось) наклонился к девушке, она двинулась мне навстречу, и через долю секунды наши губы, робко соприкоснувшись, слились в пространстве и времени. Натка наполнила этот недолгий поцелуй всей нежностью и теплом своей души. Эмоции, которые я испытывал в этот момент, уже не могли быть выражены словами. Более того, они вообще перестали поддаваться общепринятой классификации. Казалось, что мои мысли, чувства, ощущения представляют из себя разноцветные энергетические нити, и в эти секунды они переплетались, запутывались, скручивались с такими же нитями с Наткиной стороны. Когда все закончилось, моя подруга выглядела не менее удивленной, чем я. Ее зрачки были расширенными, а учащенный сердечный ритм чувствовался даже в пальцах рук, за которые я ее держал. Я выдохнул:

– Ого…

Состав приближался к станции «Парк Культуры». Натка чуть встряхнула головой, как бы приходя в себя, поправила челку, а потом, чуть смутившись, ответила:

– Да уж, космос какой-то. Ладно, пойду я. Ты готовься к экзаменам.

Как только поезд остановился, а двери едва открылись, моя подруга выпрыгнула из вагона и убежала в сторону перехода на кольцевую линию. А я поехал дальше и всю дорогу, приводя мысли в порядок после внезапной энергетической бури, думал о том, почему она так любит уходить, толком не попрощавшись.

12. Не угадывать будущее, а творить его

Опубликовано: июнь 2007

Отредактировано: на этой неделе

Играет: Oldboy OST «The Searchers»

На осень я все-таки остался. Правда, совсем не так, как предсказывала Натка.

Следующие после концерта «романсов» трое или четверо суток я непрерывно читал конспекты лекций и решал задачи по вычислительной математике – дисциплине, которая давалась мне с большим трудом. Не ходил гулять, не играл в футбол, даже в «аське» практически не сидел. В результате на экзамене я появился абсолютно не выспавшимся, но зато неплохо знающим теоретическую часть предмета. С практикой дела обстояли хуже. Оставалось надеяться, что задача в билете попадется не сложная, т. к. без решения практической части преподаватель – пожилой профессор старой закалки – сразу ставил «неуд», ни на какие уговоры не поддавался и вообще был неуступчивым и принципиальным.

С билетом мне более-менее повезло: задача оказалась из тех, что мы десятками прорабатывали на семинарах. В то время как я отвечал на теоретический вопрос, профессор внимательно изучал листок с математическими формулами, исписанный моим неровным почерком, и подозрительно хмурил брови. Когда я закончил, преподаватель вежливо кивнул и сказал: