Верни мне мои легионы!

«Что-то тут не так!» — назойливо твердил надоедливый голос в голове легионера, но Калд Кэлий заставил его замолчать и сосредоточился на том, чтобы вытаскивать из грязи левую ногу и тут же ставить в грязь правую.

Арминий всматривался в просвет между двумя бережно пересаженными кустами.

Римские кавалеристы на огромных лошадях проезжали так близко, что, казалось, протяни руку — и он сможет прикоснуться к какому-нибудь из всадников. Один посмотрел в его сторону, и германец замер. Но легионер снова уставился перед собой, так ничего и не заметив.

«Боги на нашей стороне», — с радостным воодушевлением подумал Арминий.

Точнее, на стороне Германии.

— Слышите меня? — прошипел он, обращаясь к остальным германцам. — Того, кто бросит копье без команды, убью на месте. Выпотрошу, как поганую свинью, даю слово. Помните — вы должны ждать!

Войско, затаившееся позади насыпанного вала, походило на бурлящий котел: люди вставали, присаживались на корточки, топтались, переходили с места на место. Все с лихорадочным нетерпением ожидали начала схватки. Воины сжимали копья, размахивали ими, прицеливались — но ни один не позволил себе броска. Похоже, все понимали, в чем состоит план битвы и как важно следовать ему.

Разумеется, это можно было расценить лишь как ниспосланное богами чудо. Иного объяснения Арминий не видел.

Его правая рука сжимала древко копья с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Он был готов к бою, его колотило от нетерпения, ожидание казалось мукой, но ждать было необходимо. Именно терпение давало единственный шанс на победу, об этом нельзя было забывать ни на миг. Стоит поторопиться, напасть чуть раньше строго выверенного момента — и у римлян появится возможность выйти из-под удара. Уловив шанс, легионеры непременно им воспользуются, а после отыграются на германцах сполна. И кто знает, когда народ Арминия снова решится испытать свою удачу — если вообще решится.

Много всадников уже проехало мимо, но немало кавалеристов еще не поравнялось с грядой. Конница должна была играть роль передового отряда, обязанного высматривать на пути любую опасность. Но похоже, командование не верило в существование реальной опасности, и такие настроения передались воинам: кавалеристы обменивались шуточками, ругали местную погоду, вслух мечтали о том, как по прибытии в Ветеру отведут душу, завалившись к шлюхам, а окружающему уделяли куда меньше внимания, чем полагалось.

Дождь помогал скрывавшимся в засаде воинам. По мере того как римляне следовали мимо вала, по другую сторону насыпи все сильнее нарастал возбужденный гомон, хотя Арминий строго-настрого наказал каждому из вождей (находившихся и здесь, и справа, в лесу, где скрывалось еще больше воинов) позаботиться о соблюдении полной тишины. Вожди делали все, что могли, но их усилий было явно недостаточно. Арминий кипел от ярости и тревоги. Смерть являлась ничтожным наказанием для болвана, который мог выдать товарищей лишь потому, что не в силах был держать рот на замке.

Но римляне ничуть не беспокоились. Видимо, равномерный шум дождя заглушал или вовсе поглощал шум, который издавали затаившиеся в засаде германцы.

«Боги к нам благоволят, — подумал Арминий. — После победы обязательно нужно поднести им щедрые дары».

Он снова высунулся из укрытия. Кавалерия проследовала мимо и уже удалялась. За всадниками на небольшом расстоянии должна была шагать пехота. Вот-вот она появится… Вот-вот!

— Когда? — спросил кто-то рядом с Арминием.

Как ни странно, этот человек не решился высунуться, чтобы посмотреть. Конечно, до римской дисциплины своевольным соотечественникам Арминия было далеко, но он не ожидал от них и такого.

— Скоро, — ответил Арминий. — Очень скоро.

И вот появилась пехота.

Арминий махнул рукой: вожди должны были ждать его сигнала. Им полагалось приготовить своих людей и передать приказ дальше, тем, кто затаился в лесу. Если бы Арминий командовал легионерами или бойцами вспомогательных сил, он бы не сомневался: каждый сделает то, чего от него ждут. К сожалению, в своих сородичах Арминий не был так уверен.

Скоро. Совсем скоро.

Сквозь пелену дождя уже видны были лица римских пехотинцев. Пехотинцы выглядели не такими довольными, как кавалеристы. Ясное дело — всадников несли лошади, а этим приходилось топать самим.

Как только первый ряд пройдет мимо того куста…

Арминий спланировал это сразу по возвращении из лагеря, где дурачил римлян, в первую очередь — Квинтилия Вара.

Он отрешенно подумал: как бы все обернулось, не будь у наместника сына его возраста? Но тут же пожал плечами.

«Я просто нашел бы другой способ добиться своего», — подумал вождь германцев.

И впрямь нашел бы? Он так считал, а все остальное было не важно.

Легионеры приближались.

Ближе… Ближе… Вот уже хорошо виден крайний в первом ряду — воин с выступающим подбородком и сломанным носом.

Арминий отвел назад правую руку, словно сбрасывал наконец незримые путы.

— Рази! — проревел он, и его рука с силой метнула копье.

Словно орел — нет, словно молния грозового бога, копье взвилось в воздух.