Верни мне себя

– Первый поцелуй, близость, отчаянные попытки влюбиться друг в друга на протяжении долгого времени. Но ничего не выходило, – продолжает он, глядя прямо перед собой. – Мы почти ни в чём не совпадали. Я был для неё не тем, она – не той. Поэтому спустя пять лет мы вернулись к прежнему формату отношений. Эмилия искала любимого в других мужчинах, а я… Я просто скрашивал своё одиночество. Порой между нами вспыхивала страсть, но это скорее было попыткой обмануть судьбу и почувствовать друг к другу что-то большее, чем просто партнёрство. Но сколько раз мы ни пробовали бы, ничего не выходило.

Я молча иду рядом, чувствуя, как внутри меня бурлят противоречивые эмоции. Сочувствие и понимание переплетаются с болью и обидой, образуя сложный клубок чувств. Я стараюсь глубже дышать, чтобы успокоиться, но терзающие мысли клешнями впиваются в мозг и не отпускают.

– Почему вы не развелись тогда? – уточняю с ноткой недоверия.

Янис замолкает на мгновение, словно сам ищет ответ на мой вопрос. А потом произносит:

– Не видели в этом смысла. Привыкли. Наши отцы умерли очень рано. Почти вся ответственность легла на наши плечи, поэтому мы всегда держались вместе. К двадцати пяти годам всю основную часть своего времени мы с Эмилией посвящали семейному бизнесу. Долг перед семьёй, стремление не ударить в грязь лицом, не обеднеть, стать богаче, больше, сильнее – вот чем мы руководствовались всю свою жизнь. В этом списке не было места для «быть счастливыми». Единственное, что в нашем браке наполняло нас, – это наши дети. И мы всегда старались сделать их непохожими на нас: счастливыми и живыми. И подарить то, чего не было – родителей.

– Живыми? – переспрашиваю, пытаясь уловить скрытый смысл его слов. – Ты не производишь впечатления мёртвого человека.

Янис криво усмехается и вновь встречается со мной взглядом. Лицо его кажется спокойным, но лишь на первый взгляд. Я чувствую, как он напряжён и даже обессилен.

И самое ужасное во всём этом то, что я какого-то лешего проникаюсь его историей. Верю, сочувствую, понимаю.

Мне хочется засунуть свою голову в сугроб и продержать её там до тех пор, пока не оклемаюсь. Поражаюсь, как легко меня можно обвести вокруг пальца: достаточно навешать пару лапшичек на уши, и я уже сыта и довольна.

– До недавнего времени я чувствовал себя роботом, аномалией среди людей. Ты можешь мне не верить, но за все эти годы я ни разу по-настоящему не влюблялся и не любил.

Кажется, это самый базовый крючок у лживых мужчин: убедить тебя в твоей особенности, усыпить бдительность и катать-катать-катать на эмоциональных качелях, с которых вылезти практически невозможно.

– В это действительно сложно поверить, – бросаю язвительно. – Все мы влюблялись хотя бы раз. В детстве, юности…

– Которых у меня не было? – перебивает, задав резонный вопрос. – Я не отрицаю, на моём пути встречалось много прекрасных женщин. Были те, кто впечатлял и те, кто оставлял след. Но ни одну я не мог назвать своей. Они приходили и уходили, а я оставался хладнокровным и непреклонным. Рассудок, здоровье, сон – всё всегда оставалось при мне. Мне искренне казалось, будто я защищён невидимой бронёй ото всех человеческих эмоций и чувств.

Я поджимаю губы и отвожу взгляд в сторону.

– Если это так, то я тебе искренне завидую.

«Мне бы такую броню и отсутствие чувств», – заканчиваю мысленно, желая вырвать из груди орган, циркулирующий кровь, который рвётся сейчас на части.

Янис горько усмехается.

– Как же часто я слышу, что кто-то завидуют моей выдержке и безразличию, что хотят научиться ничего не чувствовать. Знаешь, как говорится: зрячий никогда не поймёт слепого, сытый – голодного, богатый – бедного. Так и вы не понимаете, насколько вам повезло уметь чувствовать. Уметь по-настоящему любить, даже несмотря на то, что порой это приносит боль.

Он останавливается и, взяв меня под локоть, разворачивает лицом к себе. Я стараюсь держаться уверенно, поднимаю подбородок и смотрю прямо в его глаза.

– Я мечтал хоть раз понять, каково это – смотреть на женщину и видеть только её, – продолжает он, не отводя взгляда. – Умирать от ревности, если увижу её с другим. Желать её так сильно, чтобы не хватало терпения добраться до кровати. Мне хотелось ощутить нечто такое, что выбивало бы меня к чертям из равновесия, заставляло бы чувствовать себя нормальным человеком со слабостями и чувствами.

Слёзы подступают к горлу и встают комом, перекрывая мне кислород.

Я слушаю его и вдруг задумываюсь. Может быть, не так страшно чувствовать боль, как жить с пустотой и отсутствием жизни внутри себя?

Взять хотя бы те чувства, которые я испытывала этой ночью… Они стоят той боли, которую я испытываю сейчас?

Или то, что я ощущаю себя живой стоит того разочарования, которое я ощутила, заглянув в глаза Яниса?

Я слишком предвзята сейчас, чтобы судить. Потому что в данную секунду я готова отдать живую душу, тёплое сердце и все свои чувства в обмен на пустоту и безразличие.