Верни мое счастье

В компанию устраивались новые танцовщики. Они дружили с Руби, но жили за пределами студии и театра. Они ходили на вечеринки и рассказывали о своих семьях. Они знали, что не стоит расспрашивать Руби о ее личной жизни. Она понимала, что им любопытно, но они не докучали ей вопросами. В конце концов, кому захочется обсуждать ее жизнь? Кому интересен ее отец, который до сих пор в бегах? Или мать, которая не смогла о ней позаботиться?

К счастью, Руби может танцевать. Танец – ее молчаливая молитва. Без танца она была бы хомутом на шее своей матери. Без него она рылась бы в Интернете, стараясь разыскать своего отца.

– Здравствуйте! Я Маттео. Приятно познакомиться.

Она испугалась, услышав его голос, и выронила упаковку с арахисом, которую собиралась открыть.

Глубоко вдохнув, она широко улыбнулась и повернулась к Маттео:

– Я Руби. Здравствуйте! – Она подняла упаковку с арахисом и протянула Маттео руку.

Следовало признать, что он оказался красивее и выше ростом, чем ей казалось. Галстук болтался на его широкой груди, как веревка на стене. Она смотрела на его широкие плечи, квадратный подбородок и полные губы. У него был длинный нос с горбинкой, проницательные светло-карие глаза и хмурый взгляд.

Он пожал ей руку и отпустил ее. Руби подумала, что Маттео со своими длинными волосами больше похож на поэта-романтика, а не на скучного банкира.

– Все в порядке? – спросил он, чеканя слова и пристально глядя на Руби.

Она не привыкла стоять на каблуках и подавать напитки незнакомцу на высоте двадцать тысяч футов. Покачнувшись, она схватилась рукой за спинку кресла, чтобы не упасть.

– Да. Я просто собиралась налить вам еще напиток и принести закуски…

– Нет проблем. Я согласен на напитки и закуски. Но, видимо, мне предстоит идти на балет, чего я не планировал ранее.

– Да. – Она выпрямилась. – Это будет премьера. Постановка называется «Две любви». Это так волнительно. Постановка потрясающая.

И Руби все бы отдала, чтобы танцевать в этом спектакле. Но из-за ужасной травмы ее не взяли даже на подтанцовку. Вместо этого ей приходится преподавать младшим классам и ходить к физиотерапевту. И прислуживать «гадкому плейбою».

– А вы – лицо Британского балета. Это хорошо. Это действительно хорошо, – сказал он, снова оглядывая ее и кивая, словно на самом деле все было плохо. – Мне нужны имена и биографии людей, с которыми мы увидимся.

Он обошел каюту, а Руби осталась стоять, не зная, должна ли она следовать за ним или исчезнуть.

Она смотрела, как он включает телевизионный канал с биржевыми котировками, а потом быстро переключает его на спортивный канал. Скрестив руки на груди, он уставился на экран, когда комментатор почти заорал, чтобы его услышали над ревом толпы. На экране по полю носились люди с мощными забрызганными грязью ногами и гоняли мяч овальной формы. Регби. И как можно любить такую игру?

– Давай! – скомандовал Маттео игрокам на экране и подошел ближе к телевизору.

Очевидно, Маттео Россини фанат регби. Руби казалась себе таким же предметом мебели, как бежевые кожаные кресла. Пусть Маттео красив, но у него нет очарования его матери.

Внезапно он повернулся, увидел, что она пялится на него, и нахмурился. А потом выключил телевизор и бросил пульт управления на стул.

– У меня есть планы на вечер, поэтому я хочу все закончить к десяти. Начнем?

Он кивнул на маленькую гостиную, где вокруг кофейного столика стояли четыре кожаных кресла. Он опустился в одно из них, самоуверенный и собранный, а Руби села осторожно, с прямой спиной и наигранной улыбкой.

–Итак, вы танцуете в этой балетной труппе, но вызвались взять на себя пиар-роль на сегодняшний вечер.

– Что-то вроде этого, – сказала она, игнорируя его язвительность.

– Но почему вы, Руби? – Он прищурился. – Кто вы?

– Вы хотите знать обо мне? Мне почти нечего рассказывать. Я служу в ББ с одиннадцати лет, – произнесла она, понимая, что проходит собеседование на работу, которую не хочет получить. – Я не танцую сегодня вечером, поэтому меня и выбрали.

– ББ – это Британский балет?

Она улыбнулась в ответ на его глупый вопрос.

– Да. Этой компании пятьдесят лет. Я училась в балетной школе, выступала в массовке, потом солировала. И надеюсь, однажды стану педагогом. Поэтому я знаю о балете все, что мне надо о нем знать.

– А как насчет остального? Сегодня на премьере будут политики. Я так понимаю, вы и в политике разбираетесь?

Смотря на него, она вдруг вспомнила свои записи. Захватила ли она их с собой? Куча глупых рукописных заметок о том, что она должна сказать Маттео. Она записывала их на кухне, пронумеровывала, складывала… А куда она их положила потом?

– Вы подготовились, верно? Вам следует знать, что я не большой поклонник таких мероприятий.

Ей хотелось ответить, что она тоже их не любит. Вот почему она так долго делала заметки о том, что считала почти неинтересным. Но грубить спонсору нельзя, надо помнить о его пожертвовании. Ее собственный доход определялся щедростью таких покровителей, как Корал Россини.

– Я не сомневаюсь, что вы не разочаруетесь. Миссис Россини уверена, что я подхожу для этой работы.