Верни моего сына (СИ)

— Лия меня обманула, — повторил он и вскинул руку, чтобы расстегнуть пуговицы темно-синей рубашки. А Лера заворожено рассматривала татуировку на его запястье. — Я тогда дураком был. Она выдала себя за тебя, а я голову потерял и не заметил подмены. Как идиот за ней таскался, квартиру нашел, работал как проклятый и планы строил. Для тебя старался, не для нее. Она это прекрасно знала, но зачем-то продолжала прикидываться тобой. Врала, что родители против наших отношений, просила не приходить. О том, что она — не ты, я узнал только когда мы пришли подавать заявление в ЗАГС. Помню, разругались тогда в пух и прах, я сказал, чтобы собирала вещи и возвращалась к родителям, а она вешалась мне на шею и умоляла простить. Говорила, что так сильно влюбилась, что даже переступила через чувства сестры, а мне было мерзко ее слушать. Я просто с катушек слетел, не пускал ее на порог, но она стояла под дверью и умоляла понять и простить.

Лера не заметила, как стиснула чашку с горячим чаем. Пальцы жгло, но она не чувствовала боли. Слушала его жадно, с отчаянным биением в груди. Бледный, как мел, взгляд исподлобья, в глазах лихорадочный блеск. Явно не врет. Злится, говорит через силу, но не обманывает. Слегка склонил голову, и Лера увидела, как пульсируют вены на его напряженной шее.

— Почему же принял ее обратно? — спросила сдавленным голосом, а горло словно наждачной бумагой натерли. Каждое слово отзывалось невыносимой болью. Матвей продолжал говорить, но Лера слышала его как сквозь вату. Все звуки будто исказили и растянули. А перед глазами стояла картинка, слишком яркая, чтобы быть лишь фантазией…

Амелия захлебывается рыданиями, колотит кулаками в дверь и кусает губы от бессильной злобы. Ведь не впустит же… Не впустит ее обратно, не простит обман. И в изощренном уме вдруг возникает новая идея. Сердце пускается вскачь, и Амелия выдыхает:

— Ты можешь вычеркнуть из жизни меня, но не своего ребенка!

Картинка меркнет в сознании, яркие образы сливаются в одно темное пятно, а Лера хватается за край стола, словно вот-вот потеряет равновесие. Не сразу осознает, что сидит в кресле. Медленно, неуверенно отпускает скатерть и расслабляет плечи. Так живо представила себе Лию, словно вернулась в прошлое и побывала в ее теле. Думала, что связь с сестрой давно оборвалась, ан нет, до сих пор ее чувствует. И это видение перед глазами… такое красочное, реалистичное… Пугающе реалистичное. Облизала губы и почувствовала вкус соли, дотронулась до щек и ощутила мокрые дорожки. Как будто сама рыдала. И эти слова про ребенка… откуда их взяла?

И тут наконец дошло, что она лишь повторила слова Матвея.

— Лия клялась всеми богами, что беременна, — продолжал он рассказывать. — Она выглядела такой несчастной, беспомощной. Повторяла, что покончит с собой, если я ее прогоню. В общем, не знаю, что на меня нашло, но я не смог. Сжалился, открыл дверь. Впустил этот смертоносный смерч в свою жизнь, чтобы разрушить ее до основания.

— И где?.. Где ребенок? — спросила глухо, смаргивая слезы, чувствуя, как холод пробирает до костей. Взгляд Матвея не обжигал больше, не горел; из темной глубины сверкали колючие льдинки. Они появлялись всякий раз, когда он говорил об Амелии. Она словно превращала его огонь в тлеющие угли, заиндевала всю его бешеную, бурлящую через край энергию, а самого Матвея обращала в кусок льда.

— Нет его. И никогда не было, — послышался ответ.

— Значит, соврала?

— Как видишь.

Заказанные блюда оставались нетронутыми. Тяжелое молчание застыло в воздухе, как и весь мир замер вокруг. Лера сидела, обхватив себя руками, и ежилась как от холода.

— Почему не развелся с ней, когда узнал правду? — даже имя ее не произносила, будто оно было острой льдинкой, готовой поранить язык.

— Она морочила мне голову несколько месяцев. Я не знаю, как ей это удалось, но врач, которого я нашел, подтвердил ее беременность. Правда, становиться на учет и проходить нужные процедуры она не спешила. Находила тысячу причин: то плохо себя чувствует, то нервничать нельзя, то некогда. Зато с таким энтузиазмом готовила детскую комнату, что было грех ей не верить. Даже загородный дом уговорила взять. Мол, ребенку нужен свежий воздух. А потом она сама во всем призналась, мы поссорились, она ушла. Потом я узнал, что Амелия исчезла. — Матвей отвернулся к окну и немного помолчал. А когда посмотрел на нее, заставил вздрогнуть: слишком много боли плескалось в этих ледяных озерах.

— А потом она что, объявилась?